Когда же я нашел в себе силы спуститься до кафе за завтраком, уже на улице увидел сквозь окна Алису, все так же глазеющую в телефон на моем любимом месте. «Сидит… – подумал я, – сама невинность». Я заспанный ввалился в кафе, официантка сразу подошла и приняла заказ. Теперь у меня уже не было никакого желания подходить к Алисе первым. Вчера я как-то это все пережил. К тому же, я чувствовал себя почему-то сильно уставшим. Глаза закрывались, а думать не хотелось совсем. Хотелось просто существовать. Мне показалось такое состояние странным, потому что спал-то я сегодня много и просто не мог не выспаться. Но, что есть, то есть. У меня даже не получилось внутренне возмутиться на то, что Алиса заняла мое любимое место за высокими столиками возле окна. Там, на них все еще лежал журнал про счастливые сопли и писательскую кухню, который меня так разозлил перед тем, как я попал в клуб Настасьи Евгеньевны. Я вспомнил, как мне тогда было хреново. Откровенно хреново. А сейчас хотя бы лучше, чем тогда. Потому что Алиса, вот она, тут сидит. И мне на нее все равно.
Я пил свой латте, смотрел перед собой опустошенным взглядом и только думал о том, как вернусь сейчас в свою уютную маленькую квартирку, завалюсь обратно на диван, включу что-нибудь из старых приятных сериалов и буду лежать так, пока мой организм снова не заявит о своих правах и потребностях. Но не тут-то было. Как раз, когда не надо – хотя, чего это я удивляюсь – Алиса решила повернуться и осмотреть зал. Ее лицо приобрело даже слегка радостный оттенок, когда среди прочих субботних посетителей кофейни она увидела уставшие остатки меня. Она приветливо помахала ручкой. «Что она улыбается?» – молниеносно возник у меня в голове вопрос. Но озвучивать его я не стал. Лишь кивнул в ответ и продолжил пялиться в ту же точку, куда пялился до этого.
– Теперь ты́, значит, грустишь, – спрыгнув со стула, сказала Алиса, достаточно громко, чтоб привлечь мое внимание.
– Тебе какое дело? – так же устало ответил я.
Кажется, сегодня утром я перешел в стадию депрессии и полного пофигизма на все происходящее в моей жизни. А вчера, выходит, был торг. Интересно…
– А ты был прав, – продолжила она, подходя все ближе и ближе. – Я вчера написала несколько страниц.
– Так ты поэтому такая бодрая сегодня? – не теряя своего бетонного выражения лица, спросил я.
– Что я тебе теперь за это должна? – не ответив на мой вопрос, выдала Алиса и улыбнулась.
Вообще, ее улыбка не была широкой и яркой. За все время, что я видел ее улыбки, они представляли из себя лишь скромные подергивания уголков рта вверх. При этом глаза ее становились истинно щенячьими. В сочетании с вечными толстовками и средним ростом это придавало ей очертания кота из «Шрека».