— Разделимся, — предложил Заратустра. — Ингрид пойдет вместе со мной, а Ким — с Чайной. Скорее всего, самого фонтана и нет уже. Надо найти хотя бы его следы. Там и начнем раскопки. Будьте предельно внимательны.
Ким неохотно повиновалась. Она бы с куда большей радостью осталась с Асмодеем. Чайна был непривычно мрачен и сосредоточен. Около получаса они продирались по зарослям, натыкаясь на остатки каких-то строений.
— Тебе нравится Заратустра? — выдавил Чайна.
— Нет, — соврала Ким. — Мне хочется одного. Стать своей в группе и достичь высокого уровня мастерства.
— Это хорошо, — улыбнулся Чайна. — Потому что Заратустра любит мужчин. Он многократно повторял: «Идешь к женщине, возьми плетку». А его шашни с Ингрид и сталкером Инной — для отвода глаз. Хочешь чайку? Для согрева, с перчинкой?
— Коньяка бы! — хрипло ответила фаерщица.
— И это тоже можно, — Чайна протянул ей фляжку. — Забудь Асмодея, выброси его из головы.
— Не могу, — прошептала Ким, глотая обжигающую жидкость.
— Ты еще не видела его истинное лицо. А когда увидишь — случится страшное. Ладно, нам надо продолжать поиски. Ты что-нибудь знаешь об этом фонтане?
— Первое. Он изображен на картине. Второе. Довольно большой диаметр — семь с половиной метров. Третье — в его центре птица со сложенными крыльями. Там предположительно клад и закопан. И еще считается, что у этого самого фонтана Крылов и написал одну из своих пьес. Точно не скажу, какую.
— Интересное место. Ау, Крылов, помоги нам найти твой фонтан.
— Дай мне еще коньяку, — попросила Ким. — Кажется, мы нашли.
— Вот она, птичка. Ура! Крылов помог. Стой здесь, я позову ребят.
И действительно, фаерщики увидели пересохший фонтан с полуразвалившимися бортиками. От наяд и тритонов не осталось и следа. Но в центре его находилась каменная птица без одного крыла.
— Может, вместе сходим?
— Да я быстро, — улыбнулся Чайна и исчез.
Ким вдруг стало душно и очень-очень нехорошо. Она готова была заплакать, сидя у погибшего фонтана.
На мгновение она закрыла глаза, а когда открыла, увидела страшное:
Фонтан был полон жизни. Он лил и бурлил, достигая двухметровой высоты. Птица была совершенно целой и выкрашенной в голубой цвет, бортики тоже радовали взгляд свежестью. Наяды слали воздушные поцелуи тритонам, а те крепко сжимали свои трезубцы.
«Синяя птица счастья», — подумала Ким.
Фаерщица была готова поклясться, что очутилась в прошлом. Вдруг она увидела девушку лет пятнадцати в простом белом платье, сшитом по моде начала XX века. К ней подошел молодой человек, в котором Ким узнала Ницшеанца.