Как будто ее и не было, собеседники присели на край бортика.
— Это плохое место, — твердо сказала девушка.
Ницшеанец лишь пожал плечами.
Далее они о чем-то беседовали вполголоса. Ким задрожала от животного страха и опустила голову, стараясь не закричать.
— Эй, тебя что, разнесло от двух глотков коньяка? — раздался голос Ингрид.
И Ким впервые в жизни была искренне ей рада.
— Я видела страшное, — не обращая внимания на усмешку Ингрид, сказала фаерщица. — Как будто в прошлое переместилась. Папоротник разросся еще сильнее. Ницшеанцу было, откуда его брать. А фонтан выглядел совершенно новым. Но главное, Ницшеанец был с какой-то девушкой. Совсем юной. Они о чем-то шептались. Но теперь я точно знаю, что клада здесь нет, ведь девушка сказала, что это плохое место.
— А где он в таком случае? И вообще мы приехали, чтобы проверить эту версию. Ты же сама ее придерживалась. А теперь хочешь развернуться и уехать? — пожал плечами Асмодей.
— Нет. Но и что делать дальше, я не знаю.
— Давайте копать, — предложил Чайна. — Все проверим, ведь площадь небольшая, а нас четверо. За час-полтора управимся.
Ребята принялись за работу. И Ким заметила, насколько физический труд изменил их лица. Ингрид расслабилась и выглядела почти миловидной. Заратустра работал с отсутствующим видом. Казалось, ему абсолютно все равно, найдут ли клад или нет. Чайну же труд облагородил, придал изящества его и без того утонченным чертам.
Через полчаса лопата стукнула о железо. В этот момент и саму Ким было не узнать, насколько воодушевленной она была.
— Ты закатишь пир на весь мир, Асмодей. И все мы будем кутить до рассвета.
— Окей, если ты снимешь свою уродскую бесполую одежду и наденешь платье с корсетом и кружевные чулки, — усмехнулся Заратустра.
Но радость оказалась преждевременной. Лопата стукнула о трубу, через которую подавалась вода в фонтан.
— Мы — дураки, — вздохнула Ингрид.
— Давайте работать дальше. Будем еще большими дураками, если уйдем, — сказал Заратустра.
И действительно, через полтора часа фаерщики перекопали всю землю вокруг пересохшего фонтана.
— Выпьем чаю, — предложил Чайна.
Ребята согласились и с понурым видом уселись на край бортика. Через несколько минут на их лицах отразилось удовольствие и безмятежность. Каждый говорил себе: «Не верю я в этот клад, все — выдумки и легенды». Лишь Ким было не по себе. Она ерзала и никак не могла удобно устроиться на бортике.
— И как Крылов здесь сочинял, — воскликнула она. — А художник рисовал. Этот камень мне ужасно мешает. Он шатается.
— И вправду шатается, — согласился подошедший Асмодей. — Эх, ломик бы…