А доктор Джемсон осматривал мальчишку и рассказывал мне про детей-трубочистов. У них повсеместно наблюдались серьезные профзаболевания: ожоги всех степеней, потому что иногда хозяева разжигали камины в тот самый момент, когда дети чистили трубы; язвы на коже, потому что пот смешивался с сажей и разъедал порежденную кожу до мяса; переломы, потому что трубы были извилистыми и им приходилось практически ломать себя, чтобы вылезти. Потом эти переломы срастались абы как. Многие, кстати, застревали и умирали прямо в трубах, сжигаемые заживо при разведении огня в печи. Еще была сажевая бородавка, которую еще называли раком трубочистов. Она появлялась у детей через несколько лет после начала работы по чистке труб и гарантировала тяжелую, мучительную смерть к подростковому возрасту.
Мне было страшно. Я не люблю детей. Но относиться к ним настолько бесчеловечно мне бы даже в голову не пришло бы. Это какая-то совершенно дикая жестокость. Ни Поть, ни один другой ребенок, брошенный на произвол судьбы, не станет трубочистом. Уж я об этом позабочусь.
Не зря мое подсознание спланировало приют на сорок детей.
Следующие несколько часов прошли просто кошмарно. По моим детям можно было бы составлять медицинский справочник. И это при том, что многие болезни здесь совсем не считались болезнями. Я в каждую карточку твердой рукой внесла запись: «недобор веса, сколиоз», хотя доктор Джемсон словно не замечал страшную худобу детей и их согнутые спины. А я молчала. Лучше потом сама дам команду увеличить порции и заставлю детей делать зарядку, чем снова привлеку внимание к знаниям, которых у меня не должно быть.
Ожоги, лишаи, криво сросшиеся переломы, хрипы, увеличенная печень, больные почки… и это не полный перечень заболеваний, обнаруженных доктором Джемсоном. Даже трубочистов у нас оказалось трое. При том, что вся диагностика проводилась всего лишь с помощью прощупывания и визуального осмотра. Было у доктора и подобие старинного стетоскопа в виде ровной деревянной трубочки, которой он прослушивал легкие.
Радовало одно — при всей ужасающей запущенности дети не имели каких-либо серьезных заболеваний. Но это, как мне объяснил доктор Джемсон, скорее всего потому, что заболевшие дети просто не выживают на улице. Там даже банальная простуда может убить.
Когда мы осмотрели последнего маленького пациента, за окном уже стемнело. Надо было кормить детей, которые, судя по крикам и воплям, разнесли весь флигель по камушкам.
— Доктор Джемсон, — я вздохнула и пошевелила пальцами, онемевшими от непривычного количества писанины, — уже довольно поздно, мы задержали вас гораздо дольше, чем планировали. И я хотела бы пригласить вас на ужин в качестве извинений.