— Пытаюсь освободить своего ребенка из этого тесного плена, — рычит он, вновь вцепляясь в меня ручищами.
По телу проходит ледяная волна. Это кошмар какой-то? Он с ума сошел? Настолько ненавидит меня, что готов распотрошить, лишь бы поскорее избавиться?!
В панике пытаюсь выползти из-под обезумевшего Глеба, с горечью осознавая, что смысла оправдывать его больше нет.
— Нет-нет, глупая. — Он ловит меня и притягивает к себе, отсекая последние попытки сопротивления. — За кого ты меня принимаешь? Я говорю о платье. Корсет тугой…
Перестаю вырываться и замираю, позволяя ему прижимать мою голову к груди. Слушаю бешеный ритм его сердца и пытаюсь взять себя в руки. Кажется, я достаточно устала, чтобы поверить, что Глеб готов устроить мне преждевременные роды.
— Нормальный корсет! — выпаливаю я, упираясь ладонями в твердую грудь. — У меня и сил таких нет, чтобы на животе его затянуть так, как вы!
Он послушно отстраняется, однако тяжелый вздох красноречивее любых слов. Значит, вот как с вами надо, Глеб Виталич?
— Я разве не сказала не прикасаться?! — Меня снова бьет крупная дрожь, когда я вспоминаю, что выкинула перед тем, как оказаться в своей комнате.
— Угомонись, — отмахивается Глеб, как от назойливой мухи. И берет с комода тарелку. — Рот открывай.
— Спасибо, — шиплю, — не голодна! Говорите уже, зачем пришли?
— Я не к тебе. Моему ребенку нужно поесть.
— Вы только посмотрите, как мы заговорили! — Я в ярости таращу на него глаза. — «Моему ребенку»?! Да вы, поди, опять пьяны, Глеб Виталич? Не твой! Ясно! Хоть убей меня, но тебе не достанется! Я не позволю, чтобы моя дочка росла с неуравновешенным папашей, да еще и среди твоих этих…
Проглатываю нецензурные слова, когда Глеб, с грохотом опустив тарелку на тумбочку, придвигается ко мне и хватает за подбородок.
— Ань, я изо всех сил пытаюсь держать себя в руках! Так что лучше не беси меня! — шипит он мне в лицо. — Еще раз скажешь, что дочь не моя, я организую незамедлительную процедуру ДНК! Рот открыла!
Всхлипываю, но подчиняюсь. В шоке оттого, что от него разит хмелем, однако добрее, как раньше, он явно не стал. Или я перегнула палку и взбесила своего доброго волка?
— Вот и умница, — рокочет он, ослабляя хватку и позволяя мне прожевать кашу. — И не смей вредить моему ребенку. Хватит с тебя и меня! К утру Витя раздобудет все витамины, что накатал Валера. Чтобы пила исправно. Я слежу!
Еще одна ложка отправляется в мой рот, не позволяя и слова вставить. У меня вообще-то есть витамины. Но разве ж мое мнение вообще кого-то интересует?
— «Неуравновешенный папаша!», — гневно фыркает он. — А мамаша уравновешенная?! И это я даже не про твое сегодняшнее выступление! Почему не ешь нормально, анорексичка? Только не заливай, что денег не было! Уже и «Голда» нет. А бармен там по-прежнему числится. И этому бармену по сей день исправно капает зарплата. Так неужели не могла нормально есть ради ребенка?