Он же не вздумал продолжить начатое?!
— Я свои обязанности выполняю, и …
— Плохо выполняешь! — перебили меня. — И твоя вчерашняя выходка с клиентом требует наказания, — боюсь даже представить, какое. — Но я тебя прощу. Отработаешь сегодня! — сказал и откинулся вальяжно на своё кожаное кресло.
— Я не буду ни с кем спать! — не могу, не могу я этого сделать!
— Мне похрен! Я тебя не спрашиваю, — ах ты ж скотина бесчувственная!
— Нет! — выкрикнула я.
— Обороты сбавь, пока я тебя по кругу не пустил! — и правда, Дамира, что это ты такой борзой стала?! — За тебя заплатили, так что без вопросов. А чтобы у тебя был стимул, — он кивнул своему верному псу, и тот нажал что-то в своём телефоне и приказал привести кого-то. — Соскучилась по брату? — не успела осознать сказанное, как в кабинет вошли двое таких же огромных громил, что тащили избитого до полусмерти…моего брата.
Они бросили его к моим ногам, и Миша болезненно застонал. Я бросилась к почти неподвижному телу брата.
— Миша! Господи! Что вы с ним сделали? — крикнула я, давясь слезами.
— Что потребовалось, — обыденно ответил мне Вадим. — Вставай! — приказал он, но я не отреагировала. — Саш, уведи!
Громила оттащил меня от Миши, и те двое взяли его подмышки и утащили из кабинета.
— Животное! — набросилась на охранника с кулаками. — Ты чудовище! — крикнула Вадиму.
— Рот свой закрой! — рявкнул так, что аж дыхание сбилось. — Пошла и привела себя в порядок, клиент скоро будет! Отблагодаришь своим милым ртом его за то, что твой братец ещё дышит!
Чтоб я не сбежала, Саша «проводил» меня до гримёрки, а через полчаса я уже выглядела, как с обложки глянцевого журнала. А тот самый клиент ждал меня у барной стойки в общем зале. И меня совсем не удивило, что это был Олег Фролов собственной персоной. Циник и лицемер.
Так, Дамира! Возьми себя в руки и не смей показывать, что тебя изнутри сжигает обида, злость и ненависть. И что самое важное — не показывать ему своих слёз.
Дамира
— Не надо так дрожать, — сказал мне Олег, пока я ёрзала на сидении. Всё раздражает. Эта дорогая машина, кожаный салон, его запах и само его присутствие. — Или ты для приличия? Спешу тебя огорчить. Поздно строить из себя недотрогу, — я посмотрела на него, показывая взглядом, как я его ненавижу. — Ты знала, куда едешь, когда села в эту машину, — знала! И я знаю, ради чего я это делаю! А вот он ради чего?!
— Давайте сделаем это молча, — у меня нет никакого желания вести с ним беседы.
— Нет, милая, — покачал он головой. — Я предпочитаю слышать твой ангельский голосок, а ещё лучше — твои крики, — щёки тут же стали гореть от подтекста в его словах. — Я уверяю тебя, что ты голос сорвёшь за эту ночь, — это слишком пафосно. Печально, что такой мужчина хвастается, как мальчишка.