Шагнув, останавливаю чашку у самого рта Марианны.
— Уверена? Что за чай тебе здесь скармливают? Я тебя совсем не узнаю.
— Молочный улун, — отвечает Усатыч, поднимает свою чашку. — Я и сам его пью. Ничего криминального. Из сладостей только абрикосовая пастила и клубничный мармелад на агаре.
— Вы всех клиенток так обслуживаете? — спрашиваю с яростью.
— Нет, что вы. Я занимаюсь исключительно вип-персонами и особыми случаями, такими, как Марианна. Совсем скоро мне принесут результаты анализов, и я смогу составить рецепт на контрацептив для дальнейшего прием.
— Составить?! — хмурюсь. — Рецепт?
— Со здоровьем Марианны ей противопоказан прием агрессивных гормонов, в том числе те таблетки, что девушки обычно принимают в течение семидесяти двух часов после незащищенного секса, чтобы предотвратить наступление нежеланной беременности, — разводит руками врач.
— И что вы предлагаете?
— Глеб, мы уже все обсудили, — пытается ввернуть свои слова Марианна. — Петр Николаевич объяснил, что мне сейчас принимать никакие таблетки нельзя. Нужно подождать некоторое время, провести тест на беременность. Если не наступит, то уже потом можно будет принимать специальные таблетки, а если…
— Рот на замок! — останавливаю ее жестом. — Ты еще слишком юна, чтобы решать!
Подняв Марианну, сам усаживаюсь на пуф, смотря на доктора с оскалом.
— Жду подробных объяснений. И без чая.
— Какой же ты иногда… ужасный монстр! — выдыхает Марианна и быстро выбегает из кабинета врача, громко хлопнув дверью.
Марианна
— Опять губы надула?
Вопрос Бекетова обрушивается сзади и придавливает.
Иногда мне с легко и просто, а иногда я начинаю бояться, что просто не вывезу его тяжелого характера и тотального, деспотичного контроля во всем. В особенности в том, что касается посягательств на его свободу и личное пространство. По какой-то причине Глеб яро охраняет эту зону и не позволяет приблизиться.
Я продолжаю смотреть в окно коридора клиники, но теперь вместо пейзажа за окном, разглядываю отражение Бекетова в стекле. Прозрачное, едва заметное.
Он возвышается надо мной гранитной скалой мускулов и твердолобого желания держаться как можно дальше во всем, что не касается секса. В сексе, как выяснилось, у Глеба нет границ и нет пределов для желания. Даже сейчас он всего лишь опустил ладони на мою талию и прижался грудью, но я чувствую, каким жаром наливается его дыхание и густеют порочные мысли, окрашиваются в темный.
— Почему ты меня отталкиваешь?
Смотрю на его льдистый взгляд через стекло, но даже так хватает остроты, о которую можно порезаться очень глубоко.