К самому горлу подкатывает большим комом сильная тошнота. Стены коридора надвигаются со всех сторон, сжимаются узко… Плакаты с изображением женских репродуктивных органов будто ухмыляются мне в лицо, скалятся отовсюду.
Ладони покрываются противным, липким холодным потом. Желудок делает резкий кульбит вверх. Я подскакиваю с места и просто убегаю прочь!
Не только из этого коридора, но и из здания клиники!
Вырываюсь на свежий воздух и налетаю на перила, хватаясь за них. От паники все внутренности сжимаются тугим болезненным комком и становится трудно дышать. Меня резко скручивает, как при рвоте, только ничего не выходит, пустые спазмы.
— Держи, выпей водички, вымой лицо.
В поле зрения возникает стеклянная бутылка с минеральной водой. Некто даже колпачок заботливо скручивает и подаёт мне прохладное стекло.
Кивнув несколько раз, как заведённая, я принимаю помощь, пришедшую словно из ниоткуда. Щедро поливаю на ладони, умывая лицо. Всё равно я ничем не красилась, с лица стекать нечему, кроме глупых, горячих слёз.
Делаю несколько глотков, прополаскиваю горло, снова ополаскиваю лицо. На ресницах повисли крупные капли воды.
— На вот, ещё платочком вытрись…
Автоматически беру большой носовой платок песочного цвета и только потом замечаю дары подающего.
Вернее, сначала обращаю внимание на мужские руки. Замечаю большой перстень на безымянном пальце левой руки.
Не может быть!
Однако этот перстень я уже видела раньше.
Ни на ком ином, как на отце Глеба.
Это он, Бекетов-старший!
Именно он подал мне бутылку воды и платок. Потрясённо разглядываю Якова Матвеевича, в костюме песочного цвета, в тонкую, едва заметную белую полоску. Старик держится статно, расправив широкие плечи. Даже трость, на которую опирается старик, не умаляет его величия…
— Вы?!
— Не делай такое перепуганное лицо! — отец Бекетова посылает мне улыбку закоренелого Дон-Жуана.
Ошарашенно делаю шаг назад.
— Раньше женщины были от меня без ума, — говорит будто самому себе.
— Лет семьдесят назад!
— Я Глебу отец, а не дед. Так что ты малость перегнула палку. Но я тебя не виню. Очевидно, я вызываю у тебя трепет. Как говорится, у страха глаза велики.
— Мы вас не ждали, а вы припёрлись. Вот как говорится, — выдаю необдуманно. — Удивительно только, как я раньше звук шагов вашей третьей ноги не услышала! — киваю в сторону трости.
— Зато я услышал, как ты летела вон из клиники. Маленькая, изящная девушка, а топаешь, как стадо бизонов, несущихся к водопою! — саркастически усмехается отец Глеба.
Обменявшись сладкими, как яд, приветствиями с Бекетовым-старшим, мы разглядываем друг друга.