Мистер Макинтош ничего не ответил. Миссис Макинтош продолжала счастливо ворковать:
— А мама у нее, конечно, смешная ужасно... Такие они смешные, сил нет! Сели мы за праздничный стол, ждем только маму ее… ну ты знаешь, я говорю о самом начале, когда хозяйка угощает хозяина особым блюдом. Она там гремит-гремит на кухне, ойкает, но старается, сразу видно… выходит, наконец, с кастрюлей в руках, вся запыхавшаяся, и говорит: «А угадай-ка, что я приготовила! Что-то совершенно особенное и новое! Такого ты еще никогда не пробовал! Надеюсь, вкусно получилось!» Налила ему что-то в тарелку… Элрой ей кричит: «Да побольше, я ужасно голодный!», она еще подлила, а потом посмотрела в тарелку и как ахнет: «Ах! Ой! Я перепутала кастрюли и кинула перец не в ту! Ой, что получилось! Ой, посмотреть страшно! Не ешь, не ешь только!» и хочет забрать у него тарелку. А Элрой не отдает! Правильно делает, конечно, где ж видано, чтоб хозяин отказывался от особого блюда? Нет, говорит, хочу попробовать то, что получилось. Съел ложку — и вижу, еле-еле сдерживается, чтоб не выплюнуть. А она сидит, вся красная, виноватая такая: «Как же так? Я два месяца училась, так хорошо стало выходить, а тут перепутала…» А он ест дальше, тоже весь красный, и улыбается ей кое-как. Так тоже ничего, говорит. Она и повеселела. А он позеленел потом, сбегал куда-то — зато вернулся как новенький... Глупенькие, конечно, но смешные страшно! Угощения у нее, правда, простенькие, но он с таким удовольствием их уплетает, дорогой! С чего бы так — не знаю, он даже в детстве мои печеньки с мятой — ты помнишь такие, да? Они были его любимыми — как будто с меньшим удовольствием ел! — миссис Макинтош надулась, но ненадолго. — А вообще она милая. Мы с ней пошушукались потом на кухне, так что теперь ему еще вкуснее должно быть. Я же знаю, как он любит. Вот на следующий год и проверю... В любом случае, это лучше тех бесконечных бутербродов, которые он постоянно ел, когда жил один.
Миссис Макинтош замолчала. Ллойд так ничего и не сказал.
— Но главное-то что, дорогой. Главное — они мне сказали, и я так рада, так рада! Даже не знаю, как тебе сказать! Слушай, Ллойд, они мне сказали, что… — миссис Макинтош взглянула на мужа, но тот продолжал есть овсянку с отрешенным видом. — Дорого-о-о-ой! Знаешь, что они мне сказали? Они планируют завести второго! Ребеночка! Я так рада, так рада, милый! Так мне и намекнули — чтобы я не удивлялась, если на следующий День Дружбы я встречу еще кое-кого… ах, дорогой мой Ллойд, я вне себя от счастья! Элрою так нравится возиться со своей маленькой! А если их двое будет! Ах, дорогой… У нее там игрушки такие, знаешь, не как у нас. Почти все какие-то цветные, с Земли их что ли. Чудно, а она говорит — они красивые. А еще они учат ее родному языку ее мамы. Он ужасно странный, совсем на наш непохож! У нее и книжки есть — я сама в их букварь заглянула — это обхохочешься, какие у них буквы! Их 25 или 26 всего, ты подумай только! Смешные страшно, как они на них пишут? А вот… ей рановато пока еще читать, Ллойд, но они всем уже запаслись… любят они ее очень, да и как такую хорошую можно не любить?! А теперь их будет два, дай Бог! Пупсеночек, Ллойд, подумай! Тебе надо будет обязательно приехать к ним на следующий День Дружбы, пупсята быстро вырастают… видел бы ты, каким милым пупсеночком была их девчушка, таким хорошим пупсеночком, а теперь она и скачет уже, и прыгает, и даже пытается помочь маме на стол накрывать… а ты все пропускаешь, дорогой, это плохо, очень плохо. Дети так быстро растут!