«Вряд ли он так обрадовался, что передал эту работу мне, — думал Элрой по дороге к третьему отделу. — Но ведь… у него же действительно будет больше времени подумать над этим конкурсом! И ему помощь, и мне хорошо! Ведь так?.. Нет, я не отбирал у него работу, он сам мне ее поручил… он даже поблагодарил меня… все, что я делаю, что желаю добиться — это продвижение, — это все для их же блага!»
Постепенно он стал принимать участие и в общих разговорах. Сначала они не обращали на него особого внимания, но и не сторонились, так как не хватало достаточных оснований для подобных мер. Он всегда светился энергией и говорил только то, что было приятно слышать. Если первое и раздражало некоторых, то второе неизменно сглаживало это ощущение. Со временем выяснилось, что он мог разговаривать о чем угодно. Он довольно неплохо брал управление беседой на себя, но никто этого не замечал, потому что ему удавалось выбирать те темы, что были им наиболее интересны. Они увлекались ими настолько, чтобы не думать о том, что это все подстроено им. Иногда он ощущал слабые упреки совести откуда-то издалека: «Мне же нет никакого дела до всего, о чем мы сейчас говорим! Я все это уже знаю, мне все равно, что думают они… я вот сейчас заинтересованно киваю им, поддакиваю, а ведь даже не слушаю, в своих мыслях… но, с другой стороны, они же этого не видят. Это главное! Они думают, мне интересно, и им приятно поэтому… все эти поддакивания — я же не для собственной выгоды… а, может, мне и правда интересно, раз я с ними говорю об этом… какая разница? Они получают то, что хотят, и замечательно! Когда они спрашивают о моих делах, они тоже не слушают, что я отвечаю… не стоит мне вообще об этом задумываться».
Со временем сфера его влияния в собственном отделе (и даже в соседних, где он тоже успел завести знакомства) расширилась. Ему стало удаваться получать те задания, что он хотел. Он научился очень аккуратно добиваться своего, так, что никто не мог бы предъявить к нему претензий. Более того, большинство даже не замечало, что временами начинало танцевать под его дуду. Нет, скорее улыбку. Очень удачно он ею пользовался. Если раньше никто не ожидал от него ничего особенного и считал своим долгом в случае какой-нибудь неудачи сравнить собственное положение с его (для поднятия собственной самооценки), то теперь самые подозрительные ловили себя на смутной мысли: «Типчик-то довольно скользкий и не так прост, как казался!», но никогда не говорили вслух.
Когда нескольких ассистентов перевели в другой отдел, мистер Макинтош, ставший по этому случаю просто третьим ассистентом, отказался покинуть свое неудобное место в углу.