Ну су… супер!
Забыв себя в неожиданном и совершенно неуместном приступе ревности, хватаю дочку за руку и выскакиваю за дверь. Пусть и дальше любезничают! Только без меня.
— Костя, ты говорил, что покажешь свой кабинет! — вдруг выдает Ксюша, и я удивленно оборачиваюсь.
На конце нашей «гирлянды» болтается мерзавец с ореховыми глазами. Доча не промах. Видимо ей тоже не понравилась тетенька в халате, вот она и подмотала симпатичного профессора, не позволяя им продолжать. И смех и грех!
— Вы далеко живёте? — вдруг спрашивает Костя.
— Нет! — выпаливаю я. — Сейчас же пойдём…
— Да, — вклинивается маленькая предательница.
— Подробней, — просит Костя, обращаясь к ребёнку.
— Вот сначала мы едем на автобусе. Потом на метро. Потом пешком…
— Ясно, а потом три дня на оленях?
Ксюша смеется:
— Как Дед Мороз что ли? Нееет, — тянет она. — Хочешь в гости?
— Хочу. Но сначала твоей маме нужно отдохнуть и поесть. Слышала же, что доктор сказал.
— Я могу все это сделать дома, — пытаюсь я влезть в их оживленную беседу.
— Это долго. А вам необходим отдых немедленно. Пока вы не свалились в обморок.
Голова все ещё кружится, а потому сил протестовать у меня попросту не находится. К тому же, послать его ко всем чертям и потерять сознание, оставшись наедине с дочкой, мне не улыбается.
Костя тянет за руку Ксюшу, а она меня. Куда мы идём? И почему я вообще следую за этим человеком? Сколько боли он мне причинил…
— Располагайтесь, — велит мужчина, заводя нас в какой-то кабинет. — Нет, Мандаринка, диван мы оставим мамочке. А тебе я разрешаю исследовать свой стол. Я пока еду закажу. Что вы обычно едите?
— Макароны, — кривится дочка, даже не позволяя мне рта открыть.
— А что ты любишь? — заговорщически шепчет Костя, наклонившись к девочке.
— Картошку фри! — восклицает она, хлопая в ладоши.
— Так и быть!
— Ну, нельзя ведь… — начинаю я свой вялый протест.
— Сегодня можно! — категорично отрезает Костя. — Если желаешь, лично для тебя мы закажем ма-ка-ро-ны.
Мы снова перешли на «ты»? И что это вообще за фамильярная интонация? Он словно ребёнка дразнит. Только что язык осталось показать.
— Почему все ещё стоишь? Приляг. Иначе я буду вынужден вызвать скорую.
Какую ещё скорую? Не надо этого! Если меня в больницу загребут, куда я Ксюху девать буду? Ещё не хватало по больницам с ребёнком шарахаться. Я послушно присаживаюсь на край дивана.
— Лечь, — приказывает мой бывший профессор.
— Мам, ну чего ты как маленькая, не слушаешься совсем?
— Мандаринкам слова не давали, — притворно злюсь я.
Скинув балетки, я все же подчиняюсь и укладываюсь на кожаный диванчик. А что ещё остаётся, если эти двое ополчились против меня. Какое-то время я просто лежу и слушаю, о чем болтает Ксюшка. Но когда слабость накатывает новой волной, я уже не могу противиться. Просто прикрываю глаза на секунду.