— Ваша гордость, Валерия, мешает вам мыслить рационально, — послышался приближающийся голос за спиной.
Вот же… Он ещё и подначивать меня намерен!
Однако уже в следующую секунду, я осознала, что он подобрался ближе не для того, чтобы яснее наблюдать за моим унижением. Передо мной вдруг возник учебник.
— Вы можете воспользоваться, — равнодушно бросил Константин Дмитриевич, протягивая мне раскрытую книгу, словно трубку мира.
Я может и не против. Но куда я ее дену? Активных рук у меня не осталось. Признаться будет неловко, ведь тогда он почувствует себя виноватым. Наверно. Но и отказываться от помощи глупо. Он ведь воспримет это, как очередное объявление войны с проявлением немереной гордости.
— Спасибо, — холодно отозвалась я. — Положите на стол. Я ещё попробую сама.
Однако учебник так и застыл между мной и доской:
— Не глупите, Валерия, — пробормотал Костя раздраженно. — Снова решили найти повод, чтобы сорвать пару? Разве мало внимания мы каждый раз уделяем вашей персоне?
— Я не пытаюсь сорвать пару, — отрезала я.
— Тогда прекратите баловаться. Ваши каракули и без того разобрать невозможно! А тут вам вздумалось писать левой рукой. Возьмите мел по-человечески и прекратите тянуть время!
Ну и дура я! Значит вот какого он мнения обо мне? Хулиганка, которой только бы пары срывать? А я ещё о его чувстве вины беспокоилась! Раз ему плевать на мои чувства, то чего я пекусь о его?!
Рывком выдернув гипс из рукава, повернулась к профессору:
— Я не опаздываю! И на ваши лекции даже со сломанной рукой пришла. А всё из-за великой любви! — не удержалась я от сарказма. — К математике!
Кажется, эту битву я выиграла. На лице профессора поочерёдно мелькали недоумение, тревога и удивление. Наконец его мимика успокоилась, брови сошлись на переносице.
— Что это? — выдавил он непонимающе, словно я действительно показывала ему какую-то невидаль.
— Рука.
— И что с ней случилось?
— Сломалась.
Он наконец оторвал взгляд от моего гипса и заглянул в глаза:
— Это ты об Пашу так? Или… — он помедлил, а затем заговорил тише, — тот придурок из кафе? Он нашёл тебя?
Он слегка наклонился ко мне, так, что его заговорщический шёпот вряд ли кто-то мог расслышать кроме меня.
Столько волнения в его голосе я ещё не слышала. Даже перед дракой с несколькими бугаями он оставался абсолютно невозмутимым.
Тогда чего сейчас так испугался?
— Столешница, — постановила я, и, подаваясь ему навстречу, зашептала в тон: — Они работали в паре с кофе.
— Каким ещё кофе?
— Который я уронила, когда обожглась, — продолжала я этот странный диалог.
— Ты обожглась? — он отпрянул и принялся изучать меня пристальнее. — Где? Что болит?