— Мне стыдно рассказать, что я видела про нас с тобой.
Она улыбалась. Сидела полуголая на мне. Смотрела в глаза и гладила меня по волосам. Улыбалась.
— То есть…
— Одна пошлятина.
— Пошлятина? — переспросил я со смешком. — Выходит, сбылось.
— Почти. Я не так все видела. Но знала… Знала, что это произойдет. Но может быть и так, что я сама этого хотела. Потому и думала. Потому и видела во сне нас вместе.
— Ты просто видела мой сон. У меня таких много, малая. — Я едва коснулся ее губ. Они были сухими. Пересохли из-за напряжения. Надо еще выпить. И пойти на танцы. — Хочешь, мы пойдем и потанцуем?
— Потанцуем? Дискотека? — морщила нос Камилла. — Тебе сколько лет, Марсель? Мы же взрослые люди. Или ты решил, раз я трахнулась с тобой прямо на стуле, то я пойду танцевать, как пьяная студентка?
— Конечно.
— Нет… Я не буду.
— Когда ты в последний раз отрывалась?
— Пять лет назад.
— Пять лет назад? Это на свадьбе с Джошем, что ли?
— Ха-ха-ха… — заливалась она смехом. А я ловил эти моменты, как что-то сокровенное. Боялся, что мираж растает. Или я скоро подохну, меня кто-то пристрелит. И тогда этот звонкий смех будет последним, о чем я вспомню. И дам себе повод улыбнуться напоследок.
— Что смешного?
— У нас не было свадьбы. Просто расписались без свидетелей.
— Просто расписались? — застыло у меня на морде полное недоумение. — Вот уже урод — даже свадьбу зажал! Не подарил невесте сраный танец! Твой Джош — он… — хотел я облить того подонка грязью.
Но Кэм заткнула мне рот поцелуем. Слезла, чтобы одеться. И взяла меня за руку.
— К черту Джоша. Айда отрываться.
Мы выпили по водке и пошли на танцпол.
Все это походило на бред и ребячество, но я давал ей то, чего она хотела. Обычную свободу. Возвращал ей вкус обычной сочной жизни без долбаных шор на глазах. Мы танцевали и сосались. Я был пьян от возможности снова иметь эту женщину. Снова обнимать ее, ласкать. Зажимать в углу, пока мы поднимаемся на лифте в номер. Снова раздевать ее и загонять под душ, чтобы смыть с нее соленый пот. А потом опять заставить пропотеть.
— Хочу еще, — шептал я ей на ухо.
И мы занимались этим на кровати. Она комкала простыни, стонала, задыхалась от радости чувствовать себя живой. И я осознавал, что жил не зря все эти годы. Даже если эта ночь — последняя… Мне все равно не жаль подохнуть. Жаль лишь потерять ее опять.
Теперь я твердо знал — или удержу ее рядом, или умру. Третьего не дано.
Слишком сильно я увяз в ее глазах, чтобы смириться с одиночеством.