Страх. Непонимание. Точнее, недопонимание. Буря внутри, которая сразу же начинает цеплять из недр все возможные последствия прошлой жизни. Ударил мальчика в детском саду. Был замкнутым. Мало интересовался девочками. Не отказывался сидеть с младшими родственниками в детстве. Боже, он же был прям рядом с ними. Это коллективное мысленное сознание связало четырех людей в комнате в единый вольвокс. И единая фраза заставляла сжать губы, вспотеть ладони и затаить дыхание – «Нет, не может быть. Или может?» Гоша поспешно сложил все составляющие прибора в коробку, спустился по лестнице на первый этаж, поспешил в сени, схватил куртку. Он побежал за дом, сел в колючие кусты ежевики, раздавив несколько несозревших ягод, почувствовал мимолетно жжение на руках от шипов. Но ему было все равно. Он, спокойный, взрослый, сильный, он, живущий отдельно и имеющий амбициозные планы, спешно закурил, прикусив фильтр сигареты. И заплакал. Он не делал этого, кажется, очень давно. Слезы шли ручьями, не спрашивая разрешений, Гоша чувствовал, как изнутри его рвет от ужаса. Слезы скоро кончились. Но Гоше казалось, что они текут до сих пор, потому что его нутро продолжило рыдать. Оно оплакивало все случившееся, все будущее, а заодно и настоящее. Как Гоша жалок, как Гоша и был, оказывается, жалок. И страшен. Он просидел в ежевике долго. Настолько долго, что ему показалось, что он успел умереть и воскреснуть. А еще выкурить всю пачку. Именно это обстоятельство заставило Гошу встать, отряхнуться и, осторожно открыв калитку, уйти в местный магазин.
Гоша возвращался в дом уже поздно вечером. Он надеялся, что все уже легли спать. Его никто не искал. Гоша шел по полю, параллельно проселочной дороге, справа от него стояли разноперые дома, пахло ухоженными цветами и деревьями, как дурманом. Интересно, думал Гоша, а могли бы луговые травы быть в прошлых жизнях розами. Гоша в глубине души не верил в то, что живой объект мог реинкарнировать только в пределах своего вида, то есть, шакал в шакала, а мурена в мурену. Душа переносится, оболочка меняется, но в рамках закона. Гоша не верил, потому что ему хотелось быть в прошлой жизни кем-то другим, нежели человеком. Хоть рыбой. Он представил, что он был большим карпом, который жил в большой реке и никогда не попадался на крючок, позволяя управлять собой лишь течению.
Страх прошел, точнее, осел где-то в глубине, как взвесь в воде. Гоша шел, стараясь впитать и пропустить сквозь себя вечернюю прохладу, ветер, чтобы тот выбил все дурные и темные мысли и унес с собой, куда-то за очертания горизонта.