Дома мы разложили продукты по местам, после чего я пошёл в мастерскую Ворлунда.
Немёртвый кузнец, пусть и выделывается на меня время от времени, но работу свою делает. Стали у нас практически нет, но зато есть просто дохрена бронзы. Ворлунд не специалист по цветмету, но его высшее образование и некоторая часть деятельности позволяли сказать своё веское слово и в обработке бронзы.
Из металлолома, впопыхах надёрганного долбокультистами, можно выработать некоторое количество мечей, чем Ворлунд, собственно, занялся. Сейчас он ковал заготовку эстока. Как он объяснил мне, изобилие кольчужной и чешуйчатой брони на местной знати делает классические мечи малоэффективными. Идеальным решением он видел применение эстоков - иначе называемых панцербрехерами, читай «протыкателями брони». Узкое четырёхгранное острие, отсутствие заточки и возникающая из-за этого возможность перехватить лезвие другой рукой - это факторы, делающие уколы таким мечом особо мощными и смертоносными. Компетентный фехтовальщик может убить мечника в кольчуге даже не вступая в близкий контакт, так как кольчуга для эстока не преграда. Длина изготавливаемого сейчас эстока - больше метра, им можно будет фехтовать и принимать на него удары, так как лезвие будет довольно толстым и сохранение на нём заточки будет совершенно неважным.
Я не встречал на вооружении армии Комнина ничего подобного, поэтому есть основания полагать, что персы тоже ничего подобного не имеют.[13] Это значит, что обученные орудованию эстоками немёртвые будут очень неприятным сюрпризом даже для бронированного противника.
Для кого-то это будет удивительно, но идею с эстоками предложил сам Ворлунд. Он видел приходивших с новыми трупами воинов-букеллариев, после чего сделал свои выводы о современном вооружении.
- Как успехи? - спросил я, подходя к нему.
- Нормально, - ответил Ворлунд.
- Когда будут готовы каркасы для черепов? - спросил я.
- В своё время, - ответил кузнец. - Кончар ещё не закончен.
- Вижу, - кивнул я. - Когда будет закончен кончар?
- Завтра, - произнёс кузнец, после чего перестал ковать и посмотрел на меня. - Мне не нравится, что я мёртв.
- Это нормально, - ответил я ему. - Но поделать ничего нельзя. Не я тебя убил.
- Я хочу вновь быть живым, - Ворлунд уставился мне прямо в глаза. - Ты можешь сделать это?
- Увы, - вздохнул я с сожалением, - власти над жизнью и смертью у меня нет.
Кузнец десяток секунд смотрел мне в глаза, пытаясь уловить признаки лжи. Но я не лгал. Будь у меня такая власть, стал бы я возиться с трупами? Стал бы ковыряться в кишках и поднимать лишь жалкие оболочки людей? Умей я по-настоящему оживлять трупы, я бы ещё в прошлом месяце стал правителем этого мира. Люди бы сами пошли за мной, лишь бы быть в списке на воскрешение. Власть над жизнью и смертью - это то, перед чем пасуют самые козырные комбинации из власти, денег и силы. Я бы стал мессией, что очень удачно легло бы в религиозные верования византийцев. Персам, исповедующим зороастризм, религиозное обоснование подобрать трудно, но тут сработал бы просто факт воскрешения мёртвых.