– Да, дедушка говорил, что ты приедешь с омегой, – мальчишка отступил на шаг, пряча руки за спину. Несколько секунд смотрел на стоящего перед ним парня, а после всё же протянул ладонь. Не зря отец учил его вежливости и уважению к старшим. Тем более к омегам. – Я Яша.
– Очень приятно, – юноша улыбнулся и мягко пожал протянутую руку.
– Вы, значит, папу любите?
– Да, – Алек кивнул, коротко глянув на Вислава.
– А меня будете любить?
– Буду, конечно.
Повисла тяжёлая пауза, от которой всем стало неуютно. Старшие ждали вердикта Яши, чтобы понимать, как им дальше быть.
Паренёк опустил глаза и шаркнул ногой по дорожке. Он представлял папиного возлюбленного злым и строгим, как их учитель английского, который был всегда всем недоволен и никогда не улыбался. И очень любил кричать и ругаться по любому поводу.
А Алек показался милым. И добрым.
– Ну, тогда я согласен.
Паренёк выдохнул с облегчением и расслабился. Главное, что Яша был не против, а уж с родителями как-нибудь подружится.
– Идёмте в дом, познакомимся с дедушками, – Вислав подхватил сына на руки и потрепал по волосам. – Вот они-то удивятся нашему приезду.
Кажется, спокойнее всего всё это время было в доме у Филипа.
Приступов у Жака с тех пор больше не было. Наркотик постепенно вывелся из организма, благодаря чему мышцы пострадавшего понемногу окрепли и вернулись в норму, из головы пропал туман. И хотя мозг по-прежнему был повреждён, парень мог немного разговаривать простыми фразами и ориентироваться в пространстве на уровне пяти-шестилетнего ребёнка.
Фил занимался с ним каждый день: читал книжки, давал развивающие игрушки, пытался учить рисовать, лепить – но это только развлекало, не лечило. Врачи разводили руками, не зная, что предпринять. Вылечить мозг они не могли.
– Мы, честно, в ужасе, – признался ему как-то врач, когда парень привёз Жака на очередной плановый осмотр и взятие анализов. – От полиции мы узнали, что этот новый наркотик пустили в активный оборот. И если так дальше продолжится, мы просто потеряем невероятное количество омег. Власти сейчас все силы бросили на то, чтоб остановить это, – мужчина вздохнул, глядя на Жака, сидящего на кушетке, полными боли глазами. – И что самое ужасное – от них отказываются семьи. Не все готовы мириться с тем, что их дети стали такими. Привозят в отделения и пишут отказные. А нам ничего не остаётся, как отправлять в психиатрическую больницу.
– А много таких? – Филип глянул на омегу, подошедшего к нему. У него взяли кровь, а Жак жутко боялся этой процедуры. Парень мягко обнял его одной рукой, зарываясь пальцами в волосы.