— Чтобы сбить с толку, — отвечаю я.
По взгляду господина Лео, понимаю, что говорю вслух. Чтобы скрыть смущение, добавляю:
— На месте убийства преступник нередко оставляет разные предметы.
Мужские глаза напротив не отпускают мои на мгновение дольше, чем позволяют приличия.
— Если желаете выпить, Мария, бар в вашем распоряжении. Ликёр, водка, коньяк и, кажется, мартини. А в холодильнике — пиво.
— А что предпочли бы вы?
— Апельсинового сока.
Ничего не остаётся, как присоединиться к его выбору.
— Что ж, нам обоим нужна свежая голова, — говорю я, пытаясь выжать из себя улыбку, и ловлю себя на использовании слова во множественном числе.
«Мы!» Неужели так сильно воздействие этого человека и его виллы? Нет уж, увольте! После того, как сок готов, звоню в такси. Молчок! Начинаю сожалеть, что отпустила предыдущую машину. А ведь водитель ясно дал понять, что в столь неурочный час его авто в Каргыджаке — наш единственный шанс. Конечно, остаётся ещё Аланья. Уж там — то таксисты вертят баранку круглосуточно. Правда, и шкуру с припозднившегося клиента дерут втридорога.
— Вы очень смелая женщина, Манюся! — доносится сиз кресла.
Меня накрывает волной жара: так ко мне обращался отец. С трудом справившись с волнением, я лепечу:
— Моя работа и робость несовместимы.
— Вы замужем?
— Нет. И не была. — Ответ звучит слишком поспешно.
— А друг сердечный имеется?
— В Москве.
— И правильно. Свой отечественный мужик всегда лучше, ибо понятен. Ну за редким исключением… — Он выуживает откуда-то мобильник и протягивает мне: — Наберите-ка нашего потеряшку!
Я принимаюсь искать номер телохранителя в списке контактов, хотя помню номер наизусть. Ответ следует предсказуемый: «Телефон абонента отключён или находится вне зоны доступа».
Леонид Эдуардович (теперь он для меня только так — по имени — отчеству) берёт телевизионный пульт. Только сейчас я замечаю телевизор. Каналы щёлкают один за другим. Судя по всему, он ищет информацию о происшествии в отеле.
— Сообщат, скорее всего, уже в утреннем выпуске, — говорю я, с трудом подавляя зевок.
— Вы правы, — соглашается Леонид Эдуардович и выключает телевизор. А я поднимаюсь со своего места:
— Извините, но мне надо домой. Мне ещё предстоят сборы. Завтра улетаю в Москву.
— К другу?
Я молчу, ибо ответ очевиден.
— И каким же рейсом?
— Вечерним.
— В таком случае у нас ещё достаточно времени. — Тембр его голоса бархатист, интонации вкрадчивы, но меня бросает в дрожь. «Не дрейфь, Маня! Этот человек болен и в случает чего…» Додумать не позволяет вопрос, набатом ворвавшийся в слуховые проходы: