Ни ему, ни нашим героям не оставалось ни желания, ни возможности преодолеть разделяющее их пространство вагона и вступить в ближний бой, а обмениваться выстрелами на большом расстоянии да еще из укрытий — занятие, которым можно заниматься, пока не кончатся боеприпасы.
И все же Артему почти удалось справиться с этой задачей, прицелившись и выждав момент, когда противник на мгновенье появится в проеме, чтобы сделать очередной выстрел, он поймал его грудь на мушку и нажал спусковую скобу. Раздался сухой металлический щелчок и… ничего не произошло.
— Черт, патроны кончились! — Отскочив в сторону, раздраженно и разочарованно прорычал он, со злостью отбросив ни в чем неповинный и совершенно теперь бесполезный револьвер куда-то в проносящуюся мимо холодную черноту осенней сибирской ночи.
В это время состав начал, пыхтя перегретым паром и скрипя тормозами, замедлять ход, чтобы сделать остановку на площади Карлушки. Седой не стал медлить. Как только впереди показался освещенный редкими фонарями перрон, а ход поезда ощутимо замедлился, он спустился по ступеням и ловко соскочил на твердую землю, сразу же бросившись бежать.
В это время Славка, в азарте боя позабывший об осторожности, повторил маневр бандита, намереваясь подловить того на выходе, но чуть запоздал, впрочем, это не помешало ему начать стрелять по убегающему противнику. К сожалению, безрезультатно, тем более, что Седой, едва прогремел первый выстрел, обернулся на ходу и открыл огонь в ответ. Первая же пуля ударила в стену очень близко от головы Хворостинина, вынудив отшатнуться и упасть на закопченные шпалы и щебень железнодорожного пути, укрывшись за рельсом.
В этот самый момент, не терявший зря ни секунды безоружный Торопов, пробежав по полутемному салону, отыскал и поднял первый попавшийся пистолет. Им оказался ярко блестевший никелировкой Браунинг, принадлежавший охраннику купца. И точно, когда Седой на короткий миг остановился, отстреливаясь от Славки, Артем прицелился и выстрелил, не слишком удачно попав в левую руку противника.
Пуля пусть и не самого крупного калибра, угодила в предплечье, перебила кость, и, пройдя навылет, ушла глубоко в землю. От вспышки сильнейшей боли Седой почти лишился сознания и слепо, ничего не разбирая, бросился бежать прочь от яркого и предательского света уличных фонарей. Левая рука его бессильно болталась, причиняя каждым движением мучительную, пульсирующую боль. Саквояж упал на землю, забытый грабителем, который в ту секунду не был способен думать ни о чем, кроме спасения собственной жизни.