Выстукивая частую дробь каблучками по брусчатке, она раздраженно и решительно пообещала себе впредь ни в какие торговые заведения и конторы не наниматься, как бы ее не упрашивали и каким бы жалованием не завлекали. «Буду давать частные уроки. Пойду корректором или даже наборщицей в издательство. А может, и вовсе начну писать статьи для газет…» — мысленно перебирала она собственный, не такой уж и обширный список вариантов получения дохода.
Как ни старалась Варвара идти быстрее, не желая новой встречи с лихачом-извозчиком, нарушившим то, что на английском удачно называют «прайвеси»*, иначе говоря, неприкосновенность границ её надежно охраняемого и сберегаемого личного пространства. Но тот, позабыв обо всех приличиях и вконец распоясавшись, пустился бегом за своей «богиней». И быстро нагнал Варвару.
Спасало ее пока что, на собственный взгляд, лишь то, что здесь, в самом центре города, в разгар дня их окружало множество прохожих, а поблизости и вовсе стоял знакомый городовой.
Яшка, вновь оказавшись рядом с предметом своего страстного обожания, уже не замечая ничего вокруг, выбросив ставший ненужным букет и небрежно сунув в карман обручальное кольцо, постарался снова ухватить непокорную красавицу за руку и остановить.
— Постой, никуда ты от меня не уйдешь! Ты моя! — Приблизившись, горячечно зашептал он.
— Трофим Иванович, — громко обратилась Белозерова к городовому, уклонившись от очередной попытки Оснецкого поймать ее запястье и демонстративно игнорируя его. — Помогите. Этот мужик, кажется, обезумел. Избавьте меня от его нестерпимого хамства. Прошу вас.
Городовой, громко откашлявшись, промедлив поначалу, но видя, что поляк никак не успокоится даже на глазах у всей приличной публики, идущей по проспекту, безо всякой охоты сделал шаг и встал между лихачом и объектом его безудержной страсти.
— Слышь, Яков Валерианыч, охолони. Нехорошо. — Неожиданно уважительно и мягко принялся он увещевать разошедшегося «жениха», — Всё как есть доложу Фрол Фомичу о твоих безобразиях.
Слова, обращенные к откровенному хаму и хулигану, сама манера речи обычно строгого и сурового стража порядка настолько поразили Варвару, что она несколько мгновений оторопело стояла, не понимая, что происходит вокруг и как такое возможно. Оснецкий же, не обращая никакого внимания на уговоры городового, продолжал рваться к своей «невесте», пытаясь обойти Трофима Ивановича, но рук пока не распускал и в драку с полицейским, неизменно перекрывающим ему путь, не вступал.
— Иваныч, уйди от греха. Иначе всем худо будет. — Сипло прорычал Якуб, отталкивая руками служителя закона.