Что я, мол, в этом виноват!
Но это жизнь твоя же, брат.
Никто б не уберёг»
«Отец, ты сам тогда сказал,
Чтоб жил один на свете.
Детей, сказал, чтоб не рожал,
И ездил бы в карете!
Ты мне сказал, чтоб я забыл,
Про чувства к моей даме.
Теперь ты сам скажи-ка маме,
Кто внуков вас лишил!»
Отец ударил по столу,
Но видно, что хотел по сыну:
«Тебя от смерти уберёг!
Не дал я в детстве сгинуть!
Я воспитал тебя, сынок,
Хоть этого не помнишь!
Я ожидал такую пошлость…
Сломал бы позвонок!»
И сын сбежал из отче дома,
И больше не хотел туда.
Он захотел бы свою волю
Уж изменить на зло отца!
Но жизнь его уже прижилась,
И он меняться не привык.
И от любви давно отвык…
Так жизнь и не сменилась.
Погиб отец. И сын, покорный,
Не говоря давно с отцом,
Не помирился – очень гордый
Он был. Так и остался зол.
Отец лежит в своей могиле,
И сын пришёл понаблюдать.
Он обнял плачущую мать,
И объяснился с ней насильно.
«Ох, мама, мама, я страдаю,
Из-за меня случилось много
Я старший сын, и я не знаю
Зачем я не приехал долго.
У вас прощения прошу,
И я хочу домой приехать.
Узнать, что папа любил делать.
Ты подожди, сейчас скажу…»
И сын, прождав другое время,
И, подождав, пока уйдут
Нашёл слова в кои-то веки
Сказать отцу. По гробу – стук:
«Отец, я сильно виноват.
Я должен был всю свою жизнь
Сам и избрать, и этот визг
Что я устроил, вспомни! Так?
Я был не прав, я сам хотел
Так жить, но я ведь не сумел…
Себе по-честности сказать…
Посмертно извинил бы, бать!»
И сын, в депрессии такой,
Все размышляя об отце,
Который лишь в своём конце
Смог думать головой…
И сын, с слезами на глазах,
Не замечая отчий прах,
Поехал скоро в отчим дом,
Остаться чтоб надолго в нем.
У сына нету ничего.
И возвращаться некуда.
Он думал, что все ерунда,
Не жил ни для чего.
Зашёл сынок в тот зал отца,
Где все трофеи размещал.
И только лишь сейчас узнал,
Что было там немного благ.
Пять-семь голов, что на стене,
И пара шкур зверей.
И столько же в пыли ружей,
Штук семь рогов, костей.
Сын понял, что он все узнал…
Все то же, что пять лет назад.
Он понял, что отец не стал
Охотником, и тот же смрад
В зале охотничьем. Сынок
Поднявшись в кабинет отца
Увидел он его – глупца,
И по спине вдруг холодок.
В картине, в этом кабинете
Был дед, отец, и его сын.
Но сын не старший, и не третий.
Сын что последний рожден был.
Наш сын, что был тридцатилетний,
От ярости не закричал,
Но взял отцовский портсигар
Что, как всегда, в столе лежал.
Хотел он кинуть уж в картину,
Но присмотрелся на неё…
Лица черты с ума сводили:
Лицо отца – но не его!
Сын присмотрелся снова, ближе…
Картина странная была.
С картины вдруг слова отца
Сказали словно: «тише».