Он широко шагал коридорами дворцовой темницы, нервно подбирал убедительные слова для монарха и собирался духом перед неизбежным расставанием со своей честью — то, что он должен был предложить сюзерену, будет иметь свою цену — его честь вассала и звание друга короля!
— Надеюсь, теперь ты можешь высказаться! Признаться, мне не понятны твои действия! Я думал, ты не можешь меня простить за принуждение вступить в союз с одной из Гордонов, помня твою привязанность к Маргарет Маккоул! Сейчас я вижу тень жалости в твоих глазах к этой самозванке! Объяснись! — потребовал при встрече озадаченный Вильгельм.
— Мой повелитель! Я виноват перед этой леди! Впрочем, как и перед горемычной Маргарет! Но если вдова отца согласна была довольствоваться моей привязанность из жалости к ней, то Джессике Паркенс удалось возыметь надо мной власть неограниченную, без всякого колдовства и чародейства! Она не ведьма и не чернокнижница! Я готов доказать это, если позволит мой господин! — и Дункан нарочно преклонил одно колено, выказывая полную покорность и благоговение перед властителем.
— Ты заинтриговал меня, Маккоул! Как сможешь ты это доказать?! — снисходительно проявил интерес монарх, охваченный больше любопытством, нежели верой в слова фаворита.
— Вы позволили моей супруге разрешиться от бремени, пусть и в дворцовой темнице! Я глубоко признателен за Вашу милость к моему имени! И всё же я осмелюсь просить Вас еще об одном милосердном жесте — дать возможность появиться моему наследнику в стенах Крейгмиллара! К тому времени, я даю Вам слово — вы получите обещанные доказательства в невиновности Джессики Маккоул! Порукой будет моя незапятнанная доныне честь!
— Пока ты доказал лишь одно своей просьбой и пламенной речью — эта девица поработила тебя всецело! Я теряю первого фаворита! Это печалит меня! — эгоистично заметил Вильгельм. — Я не знавал тебя еще таким! Я волен допускать мысль, что ты ошибаешься в своих убеждениях по поводу непричастности своей супруги к чародейству! Я не хочу рисковать твоей головой! А здравость мыслей ты теряешь, мой друг!
С каждым словом властителя туманная надежда Дункана по капле таяла. Он молил себя лишь об одном — сдержаться и не нагрубить королю! А огненная речь Вильгельма пламенела:
— Однако и мной движет непонятная мне сила! Я уверен, что поступлю правильно, если доверюсь тебе! Я помазанник Божий, значит, во мне говорит голос Господень! А голос твердит: «Уступи Дункану Маккоулу! Уступи! И свет истины озарит тебя и твои земли!» Да будет так!
* * *
Джессика еще не успела прийти в себя от недавней чувственной встречи с Дунканом Маккоулом и последовавших затем волнительных минутах признаний в своих чудомытарствах чрез времена. А супруг снова предстал перед ней. Угрюмый, отчужденный и в то же время сверх учтивый и внимательный.