— Ох! Маргарет… — девушка схватилась рукой за рот, — твой… ведь ты не можешь иметь… — запинаясь, искала подходящие слова удивленная до глубины души Лилиас. Она вовремя осеклась, смущаясь перед слугами.
Взгляд вдовы Маккоул похолодел, она побледнела, но твердо сказала:
— Я думаю обсуждение волнующих тебя тем, нам нужно начать, как того требуют хорошие манеры, не в кладовой, а в библиотеке. Ступай и подожди меня там, пока я не закончу, Лилиас.
Ее тон отрезвил юную леди. Лилиас медленно развернулась и послушно поплелась в библиотеку, размышляя над своей догадкой.
Благо Маргарет не заставила ее слишком долго ждать разъяснений. Мачеха спокойно зашла в библиотеку и так же спокойно закрыла за собой дверь, облокачиваясь на неё спиной, будто не хотела, что бы Лилиас быстро покинула библиотеку.
Лилиас, бросая взгляд то на вошедшую, то на портрет Дункана, первой попыталась начать беседу:
— Мэг, я не понимаю…
— Леди Маккоул, — церемонно перебила Маргарет девушку, — если вы волнуетесь, знает ли об этом ваш старший брат, то я могу вас заверить, что знает. Он обещал признать нашего ребенка и дать ему свое имя. Заботиться о нем так же, как о законных своих сыновьях, если таковы у него будут… Что касается Локсли-младшего, будь покойна… я опередила тебя, отправила послание со словами признательности, не забыв подкрепить ее увесестым кошелём. И если бы не моё положение… лично бы отдала визит.
— Мэгги! Ты так говоришь… будто я чужая тебе… прости меня… в голове не укладывается… брат знал и все равно венчался с… как же тебе должно быть тяжело… — Лилиас говорила и приближалась к собеседнице с сочувствующим выражением лица, продолжая в голове подбирать слова утешения.
— Нет! — протестующе протянула руку вдова, останавливая девушку таким образом, — мне не нужна ни твоя, ни чья-либо жалость. Я привыкла в жизни стойко переносить удары судьбы. Дункан не знал о ребенке, пока не простился с нами в последний приезд. Если это заставит тебя думать лучше о нём! Я знаю, как ты его боготворишь! Я, признаться, устала это делать!
— Что ты говоришь! Тебе больно, я понимаю! Но ты же знаешь, что он не виноват в случившемся, это Вильгельм не позволил быть вам вместе…
— Не произноси его имя! Его я ненавижу всем сердцем! Да гореть ему в аду жарким пламенем! — в этих словах Маргарет наконец-то проявила всю силу обуревающих ее чувств.
— Он по-своему несчастен — нести такое бремя — корону, которая заставляет совершать во имя ее расчетливые и жестокие поступки! Ты думаешь, ему легко отказывать в счастье друзьям, рушить семьи, распоряжаться жизнями на благо Шотландии! Я уверена: его ночи бессонны, а дни мрачнее ночи! Война, жестокость, ответственность и каждодневное осуждение со стороны таких, как мы! Вдобавок ко всему принимать за спиной такие проклятия, как твои! Побойся Бога, Мэгги! Ведь ты ждешь дитя!