Время до пятницы тянулось медленно, и мне отчаянно не хватало вечерних прогулок Ракха на конюшню. Когда я видела его, бредущего по саду, мне становилось и спокойно, и хорошо, но, стоило магу покинуть дом, как ко мне вернулись изнурительные бессонницы.
Долгожданный вечер я встретила в покоях Ракха, сказав Анику, что буду там убираться. Парню было всё равно, где и что я мою, и он только предупредил:
– В лабораторию не суйся.
– Знаю уж.
Так и сидела у окна, ожидая появления Тэма, и как назло зевая во весь рот. Не хватало только уснуть на подоконнике и пропустить столь важную встречу! Но бессонные ночи дали о себе знать: я задремала, привалившись к спинке стула, и резко распахнула глаза, когда моей руки коснулось что-то твёрдое. Это был коршун, он сидел на подоконнике и легонько клевал меня в ладонь.
– Ой! Привет! Прости, меня разморило… Так рада тебе! Я возьму?
Хорошо, что оставила окно приоткрытым! Тэм позволил отвязать трубочку, и я жадно вгляделась в маленькие буквы. Ракх писал, что добрался до нужного места, и что у него всё в порядке. Он просил также сообщить, не слишком ли «распоясался» Аник. Почерк у колдуна был мелкий и затейливый, но разборчивый.
Я писала ответ с улыбкой на губах. И о том, что дома всё хорошо, и об Анике, который немного повеселел. Особо сообщать было нечего, и в конце, не удержавшись, я приписала важное «До встречи». Я стала прибавлять это прощание в каждом письме, и Ракх всегда отвечал «Береги себя». Слова, написанные его рукой, согревали, и мне хотелось ответить длинно и цветисто, но сдержанность брала своё. Да и не хватило бы листов описать мою тоску по нему, и радость оттого, что он существует.
Теперь-то я понимала, чего мне так недоставало в прежней жизни. У меня не было того, кого можно ждать. Оказывается, чувство тихой печали могло быть приятным! И хотя мы с Ракхом нечасто виделись в пределах дома, а всё-таки его близость стала мне необходимой. Я знала, что впустила в сердце любовь, и верила, что это не просто игрушечное чувство неопытной девушки. Если прежде Ракх мог напугать меня, то теперь, вспоминая мужчину, я только больше хотела поскорее его увидеть. Эта его особенность двигаться вроде неспешно, но стремительно, или то, как он хмурился... Его порченая шрамами щека, которую мне хотелось погладить, и красивые изгибы губ – такие мягкие и влекущие. Его глаза, столь разные, но одинаково привычные – цветное отражение лета и густые чернила зимней ночи… Его голос, его резковатый волшебный запах, его руки… Я была уверена, что смогу справиться со столь внезапным и сильным чувством, и единственное, что беспокоило, это реакция Ракха на моё признание. Если я, конечно, решусь когда-нибудь признаться.