— А я и не была этим огорчена, уже давно ко всему привыкла! — после общения с Кириллом эмоций не ощущала, выдавала только голые факты.
— Привыкла? — он даже расхохотался. — Это я давно привык к твоему равнодушию, с самого первого дня нашего брака.
— А ты разве не этого ожидал? — чувство, которое долго спало, внезапно проснулось.
— Я ожидал, что женщина, которое приняла мое предложение, испытывает ко мне хоть что-то! — возмутился он.
— И тебя совсем не волновало, что я встречалась с твоим братом? Ты не задавался вопросом, зачем вообще я вышла за тебя? Почему сказала да? — я схватил телефон. — Неужели ты не видел, в каком я находилась состоянии?
Голос срывался на визг. Этот несносный человек довел меня до истерики. Я не понимала, почему даже после смерти он может так мной манипулировать. Казалось, что, разговаривая с тем, кого уже нет в моей жизни, я должна быть абсолютно спокойной, а получается, что реагирую еще более бурно, нежели раньше.
— Меня тогда волновал штамп в паспорте и сделка, которая перевернула весь мой бизнес, я стал тем, кто я есть! — оправдывался он.
— Ты умер! — напомнила я ему.
— Это просто недоразумение! — отмахнулся он.
— Какой же ты непробиваемый кретин, тебя заботит богатство даже сейчас, когда оно для тебя совершенно несущественно! — подвела итог нашего разговора.
— Меня волнует не богатство, а то, что после меня осталось! — оскалился он.
— А что, кроме денег, от тебя осталось?
— Ты и мой сын!
— Заметь: по отдельности! — эта тема мне была вдвойне неприятна.
— Я хотел бы, чтобы именно ты родила его, но твое непонятное упрямство, твое отвращение и нежелание беременеть не оставили мне никакого выбора! Ты сама толкнула меня на такой шаг!
— Не делай меня виноватой! — аргументов, чтобы возразить еще что-то, я не имела, он абсолютно прав: я даже под дулом пистолета не согласилась бы беременеть, тем более от него.
Он снова довел меня до слез, снова заставил вспомнить старые обиды, которые я похоронила, замуровала, забетонировала. А теперь вся моя тщательная защита от них рухнула, они прорвались наружу, и мне стало очень жаль себя, очень жаль потраченные годы, жаль зачерствевшую душу.
— Ну зачем ты пришел? Зачем заставил все вспомнить? — я рыдала, уткнувшись в подушку.
Как же он мне надоел! Сколько слез я пролила из-за него, сколько сил потратила, чтобы отрешиться от его поступков. А теперь меня опять захлестнула волна обиды.
— Я уже сказал тебе, что хочу видеть своего сына счастливым! — в его голосе послышались нотки сочувствия, которых прежде совсем не слышала.