А незнакомый парень был и вовсе готов лопнуть от смеха.
Один только Полковник был серьезен – и можете себе представить, как трудно ему было сохранять пристойность при таких странных обстоятельствах. Он мечтал умереть на поле боя, но никто этого не знал, зато каждая в округе собака знала, что его убили по пьяному делу в туалете.
Вика подошел к своей машине и пнул по колесу. Что-то было не так. Шина ответила ему пружинистым отскоком, но колпак с колеса выпал и, звеня, покатился по асфальту. Все смотрели на него с ожиданием: а что дальше? Вика побежал за колпаком.
Раздался взрыв, и Вика осел на землю. В руках он сжимал ненужный теперь колпак, который спас ему жизнь.
– Мимо, – выдохнул он.
– Ты в порядке? – прозвучал голос Иван Иваныча.
Вика тряс головой и поводил плечами, судя по движению губ, он что-то говорил, но что он хотел сказать, осталось неизвестным.
Стоило посмотреть, как весело горела машина: сама собой открылась дверь, из которой никто не вышел. Казалось, вот-вот что-то произойдет.
– Неужели взорвали? – спросил Сорокин. – А я собирался на ней ехать.
– Террористы, товарищи, – сказал Вика.
– Ладно, – ответил Сорокин.
В террористов он поверить еще мог.
Вика сидел на железной оградке, идущей по периметру газона, который мог стать кладбищем, и держал в руках банку с пивом.
– Да я и сам не знаю, как это вышло, – говорил он. – Обидно до слез. Не потому что машины жалко, которую я любил, и вчера ей поставил запасное колесо, за которое еще не расплатился. Чепуха, конечно, мне оно почти даром досталось от Сорокина. Обидно вот что: никто не знает, за что меня хотели убить, и, боюсь, теперь никогда не узнает. Не знаем же мы вот до сих пор: кто убил Полковника?
– Или же кого он хотел убить, – уточнил Прокопьич.
– А это не ты часом его на небеса отправил? Только честно.
– Ворошиловские стрелки не лгут, – ответил старик с вызовом.
– Стрелки все одинаковые, – возразил парень.
– Ворошиловский – это бренд, – возразил Вика. – Каждый идет под номером, как оружие.
Они смотрели, как приехала пожарная машина, из брандспойта тушили пожар. День выдался не слишком удачный. Из-под струи пены появлялись предметы, о назначении которых теперь догадаться было лишь приблизительно.
– Да ты не мучься, повезет в любви, – сказал незнакомый парень.
– В любви, – меланхолично повторил Вика и посмотрел на отвалившийся колпак.
– В любви, говоришь? – усмехнулся Сорокин.
Вика не шевелился. Мучительные вопросы не отпускали его.
– Жив? – осведомился Иван Иваныч, подавая ему руку.
– Как всегда, – Вика встал и пошел, шатаясь, словно был пьян в дымину.