— Мы направляем, — мягко поправил меня Странник, — выбор небольшой и обусловлен прежде всего наиболее вероятными координатами Демиургов. Поэтому к прадеду ты отправляешься в конец зимы 1915 года, а к деду — в конец лета 1942 года. Резервные варианты с отцом и тобой молодым ещё не отработаны до конца. Но мы надеемся на успешность более надёжных вариантов.
Услышав временные координаты, я закашлялся, сдерживая истерический хохот. Наконец, отдышавшись, обратился к старику, который терпеливо смотрел на творимый мной цирк.
— Елисей, ты серьёзно? Это же война! Вы отправляете меня, сугубо гражданского человека, если не считать срочной службы, которая была тридцать лет назад, в разгар событий самых тяжёлых и кровопролитных войн, что знала история? Чтобы я в этой мясорубке нашёл вам конкретного человека, ну ладно, пусть даже Демиурга? Может, я чего не понял и со мной отправят отряд космического спецназа или на орбите будет висеть звёздный крейсер со всякими дезинтеграторами и прочими сверхточными лазерами? — я смотрел на Странника и во мне снова начинала закипать ярость.
Елисей Николаевич пропустил мою эскападу и был спокоен, как египетский сфинкс. Он лишь слегка повернул голову в сторону бара и произнёс:
— Пашенька, дружочек, а повтори нам того прелестного коньячку мм-м… — он скосил на меня взгляд, — теперь, пожалуй, грамм по сто пятьдесят. И икорочки белужьей, дабы сохранить форму нашему разволновавшемуся Миротворцу.
— Издеваешься, гад! — вырвалось у меня. Я подхватил принесённый бокал и залпом выцедил янтарную жидкость, нагло подцепил гренком солидную порцию паюсного великолепия и, отправив всё это целиком в рот, стал яростно жевать, промокая салфеткой выступившие слёзы.
— Однако, — покачал головой дед, — приступов жестокой мигрени не боишься Гаврила Никитич?
— А мне пох… Если вы такие-разэтакие, то и с этой проблемой разобраться вам как два пальца об асфальт, — я уже чувствовал, как алкоголь, ударив в стенку желудка тёплой волной, рикошетом распространяется по сосудам, готовясь сжать железными тисками мою голову.
— Хм. Зато перестали наливаться желчью, Гавр, и, наконец, расслабились. Отвечу кратко, никаких техногенных предметов с вами отправлено не будет, потому что это невозможно. Я уже говорил. Нейротрон по своей природе имеет смешанную элементарно-волновую природу. Сродни свету и его фотонам. Чистая структурированная энергия. Что до опасностей, которые тебя там ожидают, я не склонен их преуменьшать, как, впрочем, и преувеличивать. Твоим козырем станет потенциал Миротворца, твои собственные знания. Но не будь наивным, разгромить кайзеровскую Германию, изобретя пенициллин или новую тактику строя, изобрести новое оружие победы или подсказать местным полководцам ход боевых действий противника ты не сможешь. Не даст Закон Сохранения Реальности. На каждое твоё кардинальное действие всегда будет возникать противодействие. Как это будет происходить в каждом конкретном случае я не могу тебе предсказать. Но то, что это обязательно будет, будь спокоен. Мы с Ремесленником, — старик кивнул в сторону бариста, который весело мне подмигнул, — конечно, постараемся, Паша перенастроит пассивные центры твоего нейротрона и после адаптации в новой физической оболочке тот начнёт необходимые изменения в клетках носителя. Это значительно повысит шансы на выживание и успешность миссии…