На первом дереве, которое они с любящей матерью посадили у самого своего дома, девочка собственными руками надела себе на шею петлю. В глазах её пробежало угрюмое и голодное детство, а после и этот самый лес, что при помощи их ласки, любви и ухода рос, словно по волшебству. Рыдая, девочка оттолкнулась от табуретки под собой, а после, забившись в конвульсиях, повисла на ветке некогда прекрасного саженца.
Взревевший от злобы и боли дух леса, растущий на костях мертвецов и вскармливаемый любовью матери и дочери, не позволил девочке так закончить свою жизнь. Ожившие лишь на мгновение ветки, словно тысячи рук, задвигались, высвобождая и спасая из петли напуганное и заплаканное дитя. Дух-защитник не собирался расставаться со ставшими ему роднёй людьми.
После того случая малышку больше не видели на учёбе, а ещё через месяц всех семерых издевавшихся над нищенкой, включая дочь самого графа, что некогда даровал калеке право вырастить этот лес, нашли повешенными на окраине города. Их обезображенные тела болтались на неизвестно откуда взявшихся лозах ядовитого плюща, всего за ночь окутавшего весь лес. Прознав о случившемся в школе ранее, убитый горем отец велел сжечь проклятую семью и весь пропитавшийся тёмной магией лес. Да вот только стражницы, прибывшие на место, где раньше жила лесничая, так ничего и не нашли. Ни тел, ни дома, ни даже некогда так сильно бесивших графа могил старого погоста. Кости, надгробия и старая сгнившая часовня — всё исчезло, словно по волшебству, оставив после себя тёмный и очень опасный лес, что с каждым годом всё дальше и дальше разрастался во все стороны света.
* * *
Охотница очнулась ровно под конец истории. Поприветствовав незнакомку, пьянчуга всучила той нужный мешочек, вслед за чем дама в плаще, хромая на одну ногу, тотчас покинула эти скромные, пропахшие дешёвым вином и нечистотами «хоромы». «Не могла ведь она быть именно той одноногой матерью?» — не успев спросить, у какого города пустил корни лес, запоздало, глядя на колышущуюся на ветру дверь, подумал я. Предположив, что смогу узнать нужные ответы у той же Гертруды или других жителей города, принялся допрашивать не хотевшую делиться сведениями пьянчугу. Желая скрыть места своей охоты, та ходила вдоль да около, избегая прямых ответов, но всё же после, сбившись, призналась, подтвердив мои предположения.
— Хищный лес оказался не таким уж хищным, — с усмешкой заявила та, подливая себе в опустевшую кружку новую порцию пойла. — Следов человечьих, как звериных, вот только все вглубь леса идут. Пробовала я разок уже дальше зайти, благо пьяная оказалась и эффект плотоядницы развеять смогла. Вишь? — Показав руку, обмотанную тряпками, демонстративно перед лицом Сигрид махнула та. — Эффект настолько сильный был, что я, пока из лесу бежала, раз пять кончила. А что, если б в бордели не ходила и напряжение не снимала, то, может, и вовсе кусочками по лесу разлетелась бы. — Вспомнив о присутствии юноши, покосившись на меня, та извинилась, а после, пусть и не от чистого сердца, предложила выпить.