— Это неправда.
— А считает ли Лоренцо, что у тебя есть какие-то способности к скульптуре?
— Несомненно.
— Но он никогда не заговаривал с тобой?
— Никогда.
— Allora! Я даю тебе сроку еще четыре месяца, чтобы вышел целый год. А потом, если Лоренцо по-прежнему будет считать тебя бесплодной смоковницей, ты пойдешь работать.
Однако терпения Лодовико хватило всего на четыре недели. Однажды в воскресное утро, зайдя в спальню к Микеланджело, он учинил новый допрос, буквально прижав его к стенке:
— Хвалит ли Бертольдо твою работу?
— Нет.
— Говорит он, что у тебя есть талант?
— Нет.
— А дает ли он тебе хоть какие-нибудь заверения на будущее?
— Он дает мне советы.
— Это не одно и то же.
— Ammesso. Согласен.
— Хвалит ли он других?
— Иногда.
— Что ж, значит, ты самый безнадежный?
— Этого не может быть.
— Почему же?
— Я рисую лучше, чем остальные.
— Рисую! Какое это имеет значение? Если там тебя учат, чтобы ты стал скульптором, почему же ты не занимаешься скульптурой?
— Бертольдо не разрешает мне.
— Почему?
— Говорит, что еще рано.
— Ну, а другие что-нибудь лепят, высекают?
— Да.
— Так неужели тебе не ясно, что все это значит?
— Нет.
— Это значит, что у них больше способностей, чем у тебя.
— Все будет ясно, когда я приложу руки к камню.
— Когда это будет?
— Не знаю.
— А пока ты не станешь работать с камнем, у тебя не будет никакого заработка?
— Не будет.
— А говорят тебе, когда ты начнешь работать с камнем?
— Нет, не говорят.
— Ты не думаешь, что все это выглядит безнадежно?
— Нет.
— Что же ты думаешь?
— Я в недоумении.
— И долго ты будешь пребывать в недоумении?
— Пока Бертольдо не скажет своего слова.
— Куда же делась твоя гордость? Что с тобой случилось?
— Ничего.
— Это все, чего ты добился в Садах, — «ничего».
— Учиться — это не значит утратить свою гордость.
— Тебе уже почти пятнадцать лет. Ты что, так никогда и не будешь зарабатывать?
— Я буду зарабатывать.
— Когда же и каким способом?
— Не знаю.
— Двадцать раз ты сказал мне «нет» или «не знаю». Когда же ты будешь знать?
— Я не знаю.
Выбившись из сил, Лодовико вскричал:
— Да мне надо отдубасить тебя палкой! Когда в твоей башке будет хоть капля разума?
— Я делаю то, что должен делать. Разве это не разумно?
Лодовико повалился в кресло.
— Лионардо хочет идти в монахи. Кто и когда слышал, чтобы Буонарроти стал монахом? Ты хочешь сделаться художником. Кто и когда слышал, чтобы Буонарроти были художниками? Джовансимоне, видно, будет уличным шалопаем, бродягой, завсегдатаем мостовых. Проходимец из семьи Буонарроти — это немыслимо! Урбино выгнал из школы Сиджизмондо и говорит, что я бросаю деньги на ветер — парень не научился даже читать. Слыхано ли, чтобы Буонарроти был неграмотен? Уж и не знаю, зачем господь бог дает человеку сыновей?