Далеко-далеко в чащобе согласно ухнула сова.
– Остановись лучше на чае, – съехидничала Вини. – Вот где «букет».
– Обойдусь. Пей сама свою траву.
Мельком зыркнув на него, втайне отложила чаепитие. Принципиально.
В хорошей компании принимать на грудь в гордом одиночестве нисколько не зазорно. Блаженное тепло питало мышцы. Тело восстанавливалось после долгой ходьбы, но лечь не просилось. Будто распаренный после бани, Богат оставался в тонусе. Так и млел, зная, что «вертолёты» ему не грозят. Качественный коньяк.
Бледное желтушное освещение откатывалось в оранжевый спектр. Рыжеватые лучи золотили скульптуру задумчивой женщины. Новый образ цеплял. Сидя на рюкзаке, широко расставив ноги, оперлась локтями на колени. В берцах, походной одежде, старой бейсболке. Для полноты образа не хватало сигареты в зубах. Хоть бы палочку погрызла. Ночь. Лес. Тихо, даже костёр не стрекочет. Картина становится глубже, если быть знакомым с личной драмой натурщицы. О чём она молчит с высоты эшафота?
У Богата открылось второе дыхание. Силы искали выхода, подталкивали на подвиги. Причинно-следственные связи в мозгу сохраняли форму, содержание плыло. Проснулась фантазия. Уже прикидывал, как прижать, где перехватить. Таков азарт охотника. Тончайшая грань – где кончается игра и начинается война. Или первое вертихвостки в критический момент назовут последним исключительно в оправдание своей природной распущенности? Слабый пол. А тут ситуация в своём роде исключительная. Если рассудить, чисто теоретически… Считается ли актом вандализма роспись здания под снос? Или грехом лепка из плесневелого хлебного мякиша? То-то же. Да и чего она смогла бы предъявить? Поплачется легавым, как над ней надругался муж? Смешно. Уже в зависимом положении. Другого провожающего не найдёт. Весь год с ней нянькался. Дом не отпишет, зато из рук не выпорхнет. Ведь… ей понравилось. По глазам видит, что понравилось! У девочек так в генетическом коде записано.
Бес шептал ему на ухо. О заслуженной награде. Об удовольствии, что превзойдёт прошлый раз. Чтобы теперь всё было по-взрослому. Богат, его трезвая половина, борющаяся с из ниоткуда взявшейся маньяческой сущностью, надеялась, что от преступления отваживает не один лишь пистолет на бедре Вини. Не может быть, чтобы его от обычного алкоголя так понесло.
Отошёл в тень, прихватив с собой бутылку воды. Вернулся с мокрым лицом. Его уже ждали с кружечкой чая. Вложили в ладони. Как из другой галактики донеслось:
– Выпей. Отпустит.
К совету прислушался. Устроился на рюкзаке, поджав ноги, укутавшись в куртку. Торчали только носки шнурованных ботинок, пальцы, обхватившие жестяную посудинку, и вжатая в плечи голова. Вини не могла оторваться от этого милого зрелища. Озябший, нахохлившийся. Похож на воробышка.