Богат по пути на кладбище позвонил домашнему безлицензионному врачу знакомого друга и сказал, якобы его жену держали взаперти. Как так вышло – опустил, и та, к счастью, не интересовалась. Деньги за выезд-то хорошие, с щедрой надбавкой за молчание. И вроде ладно, но что-то не похоже на простое измождение. Поэтому, прощупывая пациентку, не могла не спросить между делом:
– Что было-то? Пытали?
Тот не ответил. Доктор отвлёкся. Пальпация живота вызвала непроизвольные спазмы желудка. Рвало ничем. Только кровавые ниточки тянулись с губ на тёртую обивку.
– Ладно. Жить будет. В душ надо бы.
Богат обтекал в кресле. Немая мольба в глазах и палец, указывающий наверх, намекали, что помощничек из него сейчас так себе. И будет. Бывшей медсестре не привыкать.
– Так! – гаркнула она, чтоб полудохлая расслышала. Схватила под руки. Поволокла. – Пошли! Пошли-пошли! Давай. Шагай. Шагай же! Что ты, в самом деле? Ну, топ-топ.
Какой тут топ-топ? Вини, правда, старалась. Выдрессированная в детстве реакция на родительский повелительный тон проявилась шорканьем пяток по паркету, балансированием. Но не получалось. Не держалась. Для того чтобы заново научиться ходить, эта нянечка дала ей слишком мало времени. А результата требует немедленно.
Грубая, усадила на холодный кафельный пол ванной комнаты, стянула с девушки платье. Вини ахнула, затряслась. Что это? Холодно, остро, мелко. По макушке, по спине. Щекочет шею и за ухом.
Вода.
Это вода.
Душ.
Подняла правую руку. В полиэтилене, туго обмотанном выше запястья скотчем. Капельки бьют, но не щиплют. Чужую ладонь, умывающую её лицо, обожгла горячая слезинка.
«Я голая».
Как унизительно. Не хватает сил.
– Ну, давай сама? Что как маленькая?
«Зачем? Не трогайте меня. Отстаньте».
В самом деле, по опыту женщины, в эмалированной ванне сидел запуганный ребёнок. Как в том эксперименте, где серое вещество с мозга пса соскребли, и он вёл себя, как щенок. По психиатрии тройка была, но в педиатрии бывшая медсестра чего-то да смыслит. Жалко. Но медикам чуждо сочувствие. Это всего лишь работа. Всего лишь человек. Жива же – остальное зарастёт, как на собаке.
Обтерев полотенцем, приодев в ночную рубашку, проводила пациентку обратно в гостиную. Заняв единственный в этой комнате стол, погремев склянками в своём рюкзаке, не глядя, протянула Богату исписанный листочек.
– Здесь не всё. В город за последним съездите. Надо перед сном принимать. Обязательно.
Тот не удосужился даже кивнуть. Значит, не примет.
– Вставай, – пустила фонтанчик из шприца. – Буду учить ставить внутривенный.