Она слышала. Запомнила. Теоретически, даже могла бы высказаться.
«Но почему… – колол осколок личности. – Почему?..»
Как долго будет мучать его? Поглядывал на неё, больше не говорил. Потому что следом должно идти «Прости», а оно стало бы фатальным. Рано. Разобьётся ещё.
Ехать с ней в одной машине ему неприятно. Находится рядом – неприятно. Долг помощи укрепляла истина – это его вина. Но почему-то взгляд, как привязанный, возвращался к полутрупу. Художник для этого портрета не отыскал карандаш телесного цвета. Зато не поскупился на чёрный, бурый. Помешанный на уродстве. На лопнувших капиллярах. На «бороде» из крови. Больной ублюдок.
Ощущая отвращение супруга, та не смотрела в его сторону, но и не жалась от унижения в угол.
«Скоро проснусь».
Ток пробежал по плечам, ужалил раненые пальцы. Нет, это мороз по коже. Люди называют его мурашками, хотя больше похоже на дождь. Взору открылась прогалина. Сосново-еловые заросли плотным кольцом окружали потемневший от времени бревенчатый сруб. Два этажа, маленькие окна. Дом компактный, добротный, жилой. В него вложили любовь и деньги – некто, презирающий помпезность и праздность, разглядевший в бремени жизни ценности уникальные. Настоящее. Уединение.
Вини с трудом поднимала красные глаза, с каменного фундамента к укрытому шапкой цветущего мха охлупеню. Начинала догадываться. Образ отца в её голове, прикорнувшего за столом на дачной веранде, отсалютовал рюмкой:
«Здоровеньки булы!»
Из-за дома на подъездную тропинку (если можно таковой назвать притоптанную траву) вышла девушка. Одета в спортивное, волосы собраны в куцый хвостик. Полненькая, на лицо хорошенькая. Угрюмая. Скрестив руки, облокотилась на столб, подпирающий козырёк крылечка. Через лобовое стекло смотрела Вини прямо в глаза. Богат, ухнув, взял жену на руки. Ноги подкосились, повели назад – удержался. Понёс в дом. Поворочав ключом в навесном замке, с ноги открыл дверь.
– Где вас только носило? – выказала недовольство незнакомка.
Первый раз такое, что приехала на место раньше тех, кто вызвал. Переступила порог в тот самый момент, когда мужчина бросил раненую на диван. Приземление вышло жёстким, но тут уж ладно. Богат пытался отдышаться. Потряхивало всего. Ещё немного, и сможет передвигаться лишь ползком.
Моментально настроившись на рабочий лад, доктор навис над Вини. Послушал пульс. Раздвинул веки, вглядываясь в зрачок. Под светом сузился. Её пальцы не отличались врачебной чуткостью и женской нежностью. Оттого ещё необычнее отсутствие реакции. Ресницы не дрогнули от прикосновения.