Ривер Уайлд (Тоул) - страница 38

Я вижу, как блестят бабушкины глаза, и что-то глубоко внутри меня ломается.

Бабушка никогда не плачет. Никогда.

Я заставил ее плакать.

Потому что убил ее единственного ребенка.

Должно быть, она меня ненавидит.

Я сам себя ненавижу.

— Прекрати эти мысли сейчас же, Ривер, — твердо произносит она, словно может заглянуть мне в голову. — Я тебя не виню. И совершенно точно не ненавижу. Я люблю тебя.

Но я не чувствую себя достойным ее любви.

Потому что я не достоин ничьей любви.

Внутри меня нет ничего хорошего.

Только чернота и сломанные части, которые никогда не восстановятся.

Кэрри

Судя по часам на приборной панели грузовика Ривера, сейчас половина второго ночи, мы возвращаемся из ветеринарной клиники, и «Only You» Селены Гомес тихо играет по радио.

Бадди (в пер. с англ. «приятель») — так я назвала пса, потому что имя понадобилось для регистрации у ветеринара, — сидит у меня на коленях и выглядит гораздо лучше, чем когда я его туда увозила. Ветеринар попросил медсестру помыть его, прежде чем заняться блохами. Он сказал, что, похоже, у него их нет, но лучше провести курс лечения. Судя по всему, лечение избавит его от блох на месяц, а затем курс нужно повторить. Он также сделал ему укол, который пса не слишком обрадовал. Не могу его винить.

Ветеринар заверил меня, что, не считая небольшой потери веса, Бадди в полном порядке.

В клинике я купила немного собачьего корма, а также кучу других вещей, которые понадобятся Бадди.

Итак, теперь у меня официально есть собака.

И он самый симпатичный пес на свете.

Я всегда думала, что было бы неплохо завести собаку. Но не могла, пока росла в приемных семьях. А Нил ненавидит собак.

Я счастлива оттого, что могу дать это своему ребенку. Дом и собаку.

Кажется, что может быть проще? Но иногда самые простые вещи имеют наибольшее значение.

Ривер тянется к радио и выключает его. Я наслаждалась песней, но не стала ничего говорить.

Пока находилась в клинике с Бадди, все это время Ривер ждал меня. Выйдя из смотровой, я с удивлением увидела, что он сидит там.

Мы не договаривались о том, что он отвезет меня обратно домой, решив, что и так доставила ему немало неудобств, заставив поехать в клинику.

И тут я понимаю, что даже не поблагодарила его.

— Спасибо, что подвез к ветеринару, дождался нас и отвез домой.

— Ну, я же не мог просто оставить тебя там, — ворчит он.

«Да, мог». Но я не указываю на это.

Молчание, а затем:

— Значит, ты оставляешь шавку.

— Не называй его так, — хмурюсь я. — Его зовут Бадди. И, конечно, я его оставляю.

— Ты идиотка.

— Что? — Я в ужасе смотрю на него. — Я идиотка, потому что оставляю безобидного песика, которому негде жить? Ну, если это определение для идиотки, то я с радостью ей буду.