– Вставай, – раздался надо мной спокойный голос. – Поехали.
Вокруг стало чуть светлее, и лес был окутан тишиной. Я вцепилась в широкую мужскую ладонь, всхлипнула было, но прикусила губы.
– Я не устал. Нам следует поскорее убраться из леса. К полудню приедем в погост, там и заночуем. Ты наверняка будешь рада нормальной постели.
Больше он не сказал ничего – почистил меч, оседлал невозмутимого Ворона, закинул вещи, сел верхом и протянул мне руку:
– Хочешь остаться здесь, малышка?
Я поспешила подать ладонь, и оказалась, против обыкновения, позади него.
– Тропа достаточно широка для того, чтобы мы могли ехать быстро. Держись.
Я могла только кивнуть, и долгие несколько часов прошли в бешеном галопе, от которого у меня разболелись не только бёдра, но и голова. Меня поражала выносливость Ворона, но о его породе я не знала ничего, а потому уговаривала себя не удивляться. Однако не только конь был удивителен – сам его хозяин, названный волком, тоже пугал своей силой. Я поняла уже, как он расправился со злодеями – Йан молниеносно метнул в каждого по кинжалу, которыми владел столь же искусно, что и мечом. Он сражался с нечистью, и как будто вовсе не устал, и даже не был голоден! Волшебство? Выучка? Или это волчья кровь говорила сама за себя?
Когда мы достигли деревянных домов погоста, я уже едва держалась в седле, и Йану пришлось ловить меня внизу, а потом нести в дом на руках.
– Господин Орхи! – почтительно поклонился хозяин. – Для вас всё самое лучшее, господин. Обед, чистая постель и ванная. С вами что-то случилось в дороге? Нужна помощь?
– Благодарю, – отозвался Йан, вручая мужчине несколько крупных монет. – Не беспокойтесь, всего лишь лесная нечисть.
Я не думала о том, как выгляжу с разукрашенным лицом и разрезанным корсетом. Знала только, что порез пустяковый, и была благодарна Йану за поспешность. Тёплая вода, ароматная похлёбка, и супруг – живой, по-прежнему спокойный и полный сил. Мысленно я воздала предкам благодарственную молитву за то, что с мужчиной не случилось ничего серьёзного. Сердце моё медленно оживало, вспоминало старые чувства и училось множеству новых.
– Раздевайся, – едва закрыв дверь, приказал он. – Посмотрю, что у тебя на животе.
– А я должна осмотреть тебя, – отозвалась я, и он подошел, начиная ослаблять завязки испорченного корсета. – Йан, ты не ранен? Он ведь выстрелил в тебя.
– И попал, но не туда, куда метил. Болт скользнул по шее.
Я только заметила в путанице волос кровавую дорожку, и ахнула, бросаясь к своей сумке.
– Надо обработать!
– Потом.
Взял меня за подбородок, осматривая синяк на щеке, и вдруг склонился – и впился губами в мой рот. Прикосновение было лишено нежности, и я тихо ахнула от неожиданности. Попыталась было отшатнуться, но потом замерла, удивленная такой сменой его настроения. Порывистый, жадный, Йан вызывал во мне неведомое чувство глубокой боли, которая сладким цветком распускалась в теле, затрагивая и сердце. Я попыталась подладиться под бешеный ритм, который он избрал, задохнулась, и мужчина тотчас замедлился, став ласково-неспешным. Губы его были тёплыми и сухими, а руки постепенно стаскивали с меня корсет и забирались под платье. Он не пытался научить меня, и не требовал сразу многого, просто брал своё, и я нашла храбрость признаться себе, что наслаждаюсь поцелуем. Жаль, что длился он недолго, и попросить о продолжении мне духу не хватило.