Спускаюсь на первый этаж, стараясь не издать ни звука. В гостиной, полностью освещенной луной, на длинной, узкой, далеко не удобной и не рассчитанной для сна софе обнаруживаю Игоря. Волосы небрежно растрепаны, беспокойное лицо, глубокая хмурая складка залегла меж бровями. Снова кошмар? Игорь, Я тебе снюсь, да? Ты вновь меня теряешь? Снова и снова?
Закусив от сожаления и глубокой, душераздирающей вины щеку изнутри, опускаюсь на колени возле поистине сильного мужчины. Мне невероятно повезло повстречать в своей жизни такого, как он. Осторожно дотрагиваюсь до светло-каштановых, светящихся серебром на лунном свете волос и едва ощутимо провожу по ним пальцами; после достаю из-под журнального столика плед и, любуясь любимыми чертами лица, укрываю своего храброго, терпеливого рыцаря. Единственного на всем белом свете. Что же мне делать? Как быть дальше?
— Любишь его? — неожиданный негромкий голос за спиной заставляет спешно встать и обернуться.
— Отец? — не обдумав толком, роняю я.
Мужчина со сдержанной улыбкой стоит облокотившись о лестничные перила. А глаза горят искрой удивления и радости.
— Не думал, дочка, что ты так скоро назовешь меня отцом. Хотя нет, вру, даже не рассчитывал.
Трогательно. Надо же, я растопила эту глыбу льда. Дочка. Не верится, что я его дочь. Хотя следовало догадаться, видя его попытки сблизиться со мной, его заботливое отношение, его совсем не дружеские объятия.
По правде говоря, не знаю, что сказать. Да и слово "отец" вырвалось случайно. Кажется.
— Пройдем на кухню? — предлагает Евгений, с пониманием принимая мое молчание. — Не будем будить парня, пусть поспит, умаялся, места себе не находил, когда ты в истерике заперлась в библиотеке.
Уперев взгляд в пол, киваю. Сейчас я, разумеется, сожалею о своем поведении. Не стоило мне закатывать такой скандал и биться в сумасшедшей истерике. Но с другой стороны, если бы не этот переломный момент, если бы не сорвало башню, я бы так и осталась бездушной тварью, отгородившейся от внешнего мира стеной холодного безразличия.
Мы входим с отцом на кухню.
Забираюсь на табурет, тянусь к кувшину с водой, стоящему на другом конце столешницы, беру сверху висящий вверх тормашками бокал с барной стойки. Нет никакого желания лазить в темноте по кухонным шкафчикам в поисках подходящего стакана. Наливаю бокал до краев и одним глотком опустошаю его.
— Жажда замучила? — подает голос отец с соседнего стула.
— О да, все слезы выплакала, ни капли жидкости в организме не осталось, — отзываюсь я, повернувшись к нему.
— Поговорим? — спокойно предлагает он, немного подумав.