— Я же говорила… надо было предупредить… черт…
Игорь тем временем опускается перед моей мамой и поднимает уцелевшие чашки, блюдца, металлический серебристый поднос и кладет всё это на край стола.
— Алекс, — окликает меня он, застывшую у стены в немом, легком изумлении. Мама знает Евгения? Странно. Хмыкнув и не придав этой сцене особого значения, я поворачиваю голову к Игорю.
— Что?
Но он уже спешит ко мне, легко подхватывает под локоть и уводит на кухню.
— Покажи мне, где у вас находятся совок с щеткой. Нужно убрать осколки.
— А, да, конечно. — Я быстрым шагом преодолеваю расстояние до раковины и достаю из-под нее всё необходимое. И через секунду ощущаю сопротивление: Игорь настойчиво вырывает из моих рук инвентарь со словами:
— Ты устала, посиди тут.
— Я могу сама…
— Прошу тебя, просто посиди тут. Я скоро.
— Ну что там? — изображая беспечность, спрашиваю я, когда Игорь возвращается из столовой, собрав весь мусор.
— Твоя мама поднялась наверх. Говорит, резко разболелась голова. Твоя тетя и ее… друг тоже отказались есть, сообщив, что перед этим перекусили в каком-то кафе на трассе. Так что за столом сидит лишь один твой дед и с невозмутимым видом чаи гоняет, наплевав на всех и вся, — с легкой усмешкой сообщает он события с места происшествия, закидывая мусор в корзину и убирая инвентарь на прежнее место. Моет руки, вытирает полотенцем.
— Что ж… кофе попить не получилось. Пойду составлю компанию деду. — Я спрыгиваю с барного стула.
— Стой. Всё еще можно исправить. — Он спешно подходит к плите, цепляет пальцами турку, с легкостью находит пачку кофейных зерен, засыпает в кофемолку, стоящую на столешнице. В общем, процесс готовки пошел.
Я в предвкушении невероятного, заставляю себя сесть обратно. То, как готовит этот мужчина кофе, вызывает особое восхищение. Лучше него варить сей божественный напиток не умеет никто. Даже завидно, блин.
— Алекс? — зовет он меня спустя минуты две абсолютного молчания.
— Да? — Подпирая подбородок ладонью, я завороженно наблюдаю за знакомыми манипуляциями. Вот его руки скользят по воздуху, словно в плавном, изысканном танце. Вот его пальцы хватают деревянную ручку, наклоняют, совсем чуть-чуть под углом, — и коричневая благоухающая река неизбежно льется прямиком в чистые новые чашки, добытые этими же красивыми пальцами откуда-то с верхних полок. Зрелище, заслуживающее, чтоб им любовались.
— Я хочу всё исправить, — тихо произносит он, стоя ко мне спиной и не смея повернуться и сказать всё это, глядя мне в лицо. Его пальцы опускаются на столешницу и крепко стискивают ее край.