— Я не горжусь тем, как поступил с Алекс, — ровным голосом отзывается бывший. — Но я хотя бы готов помочь. А вы… вы просто молча наблюдаете, как она стремительно падает вниз.
— А вот обвинять нас не надо, — холодным тоном. — Ты понятия не имеешь, что мы все пережили.
— Прошу прощения, — незамедлительно вставляет мужской голос, тяжело вздыхает. — Вы правы, я не должен был так говорить, — сокрушенно добавляет. — Разумеется, мы все хотим помочь ей.
— Но к сожалению, не знаем как это сделать, — подхватывает Лена, — Света права, одна надежда на вас. Если кто и может вывести ее из этого состояния, то только вы.
Одеяло уже давным-давно лежит на полу, я лежа в кровати уставилась в потолок, а голоса за дверью всё не затихают. Не выдержав, я вслепую начинаю шарить по поверхности рядом стоящей тумбочки. Неуклюже цепляю пальцами что-то тяжелое, гладкое и холодное. Сжимаю крепче и со всей дури припечатываю ее в дверь. Предмет, совершивший невероятно удачную траекторию полета, отскакивает от дверного полотна и закатывается куда-то под шкаф.
Звуки за дверью наконец-то прекращаются, шаги удаляются, и я, еще некоторое время пребывая в сладкой тишине, ясно ощущаю, как медленно, но верно соскальзываю в сон…
Просыпаюсь от странных всхлипов, что настойчиво врезаются в слуховой анализатор. Открываю глаза и тупо смотрю на белый потолок, затаив дыхание, прислушиваюсь — ничего. Никаких всхлипов, никакого плача. Лишь чувствую, как издевательски медленно стекают по лицу мелкие ручьи горячих слез. Я наконец протяжно выдыхаю застывший на секунды в легких обжигающий и тяжелый воздух.
Опять? Я опять рыдала во сне? Но почему? Мне всё так надоело…
Отдираю себя с холодной постели и спускаюсь на кухню. Никого нет. За окном меж садовых деревьев сияет яркими летними красками восхитительный закат. Красные всполохи в небе беспеременно сливаются с желтыми, оранжевыми лучами солнца, каждую минуту создавая новую картину. Наверное, все-таки природа — лучший художник, непревзойденный. Ее холсты безупречны всегда, неповторимы никем, и вообще — вряд ли бы кто решился оспорить совершенство ее искусства.
Постояв еще какое-то время у окна, я перемещаюсь в зону кухонных шкафчиков и достаю с верхней полки стакан. Но неожиданно…
Звон разбитого стекла наполняет помещение.
Я опускаюсь на корточки, словно в трансе, дотрагиваюсь подушечками пальцем до битого стекла, провожу по острому краю, неторопливо, бесстрашно, совершенно не боясь пораниться, вонзить осколок себе в кожу. Я так давно ничего не чувствовала, так хочется ощутить… не знаю, наверное, что-то яркое и физическое. Не осознавая, что делаю, грубо хватаю в ладонь стекло и медленно сжимаю кисть в кулак. И вскоре сквозь щели между пальцами, по запястью, по краю ладони множеством тонких дорожек стекает алая, противная жидкость и устремляется вниз, на светлую кухонную плитку. Яркие пятна на полу создают столь контрастный рисунок, что я вздрагиваю. И в этот же момент кто-то тихо, без резких движений опускается рядом со мной, а чужое дыхание приближается к моему уху.