— Ты бы ее еще в рамку повесил, — хмыкаю я добродушно. — Вон, над теми полками. По-моему, будет в самый раз.
— Нет, и здесь ему будет хорошо.
— Хорошо, тогда над теми полками я повешу картину отца, висящую над камином. Кажется, там столица Турции изображена, — припоминаю я. — Точно, она самая. Древний Константинополь у Босфорского пролива. И она ну совершенно не вписывается в общую картину интерьера гостиной, а здесь будет в самый раз. Что скажешь?
Дед, добро усмехнувшись, говорит:
— Это, внучка, картина Айвазовского "Вид Константинополя и Босфора". Очень дорогая работа художника. Но, к счастью, никто не знает, что она у нас. Твой отец анонимно купил ее на аукционе. Он любил эту картину, как и саму Турцию. Частенько ездил в Стамбул, едва выдавалась такая возможность, — с легкой печалью вспоминает дед и через секунду просит следовать за ним. — Идем… Думаю, не стоит тревожить эту картину, пусть над камином же и висит.
— Хорошо.
Мы входим в выполненную в коричнево-бежевых тонах гостиную, подходим к камину и, не говоря ни слова, молча созерцаем прекрасное.
В таком положении нас и застают Лена с Евгением.
— А что вы тут такое делаете? — слышу недоуменный голос тети за спиной.
— Эта картина моего отца, — не оборачиваясь, тихо шепчу я.
Пауза.
— Какой он был? — виснет в воздухе вопрос Евгения, в голосе проскальзывает неприсущее для него волнение.
— Самое забавное, что я не могу ответить на этот вопрос. — Я поворачиваю голову к подошедшему и вставшему по правую руку от меня мужчине.
— Оставлю-ка я вас, ребятки, — отчего-то спешит ретироваться дед, бросив какой-то странный короткий взгляд на Евгения. Я замечаю всё это, но не придаю значение.
— Почему? У вас были плохие отношения?
Смотрю в сторону Лены. Но ее там уже нет, тоже ушла. Вновь переключаю внимание на мужчину рядом.
— Если бы, хотя бы плохие… потому как их не было вовсе. Не было никаких отношений: ни плохих, ни хороших. Я была ему не нужна. И он меня не любил. Я не знаю, почему, но не любил.
Евгений сглатывает и глубоким взглядом пристально смотрит мне в глаза.
— Можно, я тебя обниму? — вопрос неожиданный, и оттого безумно теплый.
— По-моему, ты никогда раньше не спрашивал позволения, — отвечаю с легкой улыбкой, впервые переходя на "ты". И он тоже улыбнувшись, притягивает меня к своей широкой груди. Так тепло и… я чувствую себя в безопасности. Чувствую? Нет-нет, мне просто комфортно в тех условиях, в которых нахожусь в данный конкретный миг.
В какой-то момент, после долгих минут тишины, ощущаю, как его рука поднимается с моей спины и ложится на голову.