Дохожу до озера и, опустив снасти в траву опускаюсь на берегу рядом с большим валуном, должным послужить мне неплохим укрытием от солнца. Даже оно сейчас раздражает.
Рыбалка успокаивает... Должна, по крайней мере.
Едва не протягиваю буддистское «ом», закидывая леску в воду. Поймаю немного рыбы, чтобы накормить эту спесивицу, может тогда и контакт удастся наладить.
Хотя, куда там! Я ей чаёк, а она.
А ведь еще и дня наедине не прошло. Сам свихнусь с этой ненормальной!
Выдыхаю шумно, стараясь дышать как можно ровнее.
Вот в чем все дело. Давно позабытые человеческие чувства. Вот чего мне так крышу рвет.
Я уже и не вспомню, когда последний раз злился. А вкупе к пробудившимся эмоциям еще и непокорность миниатюрной смертной. Тогда как за годы бессмертной жизни успел привыкнуть к безропотному подчинению, хотя и не слишком часто старался контактировать с людьми, до последнего десятилетия...
Когда Адена спасла меня от неминуемой смерти, я был, по сути, мальчишкой. Она спрятала меня в тайге. Наши отношения с ней поначалу не заладились. Я требовал, чтобы она либо спасла уж и всю мою семью, либо добивала и меня.
Но Ада не могла выполнить ни одну из моих просьб. Она не позволила мне умереть, лишь поставив свой иллюзорный щит в моем сознании, что отчасти был схож с психологическим барьером, через который я никак не мог пробиться к своей боли.
И ушла.
Навещала время от времени, видимо, желая убедиться, что белоручка царских кровей попросту не помер от голода.
Не помер. Пришлось адаптироваться к новым непривычным условиям. Без прислуги, семьи, и привычного комфорта.
Много позже Ада привезла мне новые документы, сменив в них мое имя, возраст, родословную. И только спустя еще половину моей смертной жизни, когда мне перевалило за тридцать, когда я почти одичал в одиночестве в лесу, и стал время от времени слышать голоса, она. вонзила мне в грудь клинок.
Лезвие сломалось, не оставив на мне ни царапины. Тогда-то она и объяснила мне, кем я теперь являюсь.
Архонт. Могущественнейшее существо в этом мире. А по ее заверениям и не только в этом.
Шутница, чертова. Она всегда была странной.
Поначалу мне казалось, будто она мне в матери набивается. Но, даже блокированная силами Ады боль от утраты семьи, не позволила мне принять ее как родную.
Этот страх я до сих пор помню. Когда на твоих глазах убивают всех, кто тебе дорог. После такого сложно подпустить кого-то близко. Не отпускает ощущение, что это может повториться вновь.
Рвано выдыхаю, наконец осознавая, что именно это ощущение превалировало сегодня, когда я мчался за обезумевшим конем. Я. боялся, что потеряю ее.