-Если бы я утром проснулась и увидела в новостях, что молодого рыжего парня отметелили в подворотне? А я даже не попыталась ему помочь. Как бы я тогда себя чувствовала? Так что считай, что я сделала это для себя и своей совести. Чтобы хорошо спать по ночам.
-Окей. – Согласился я. – И почему же героичная сторона твоей личности должна оставаться тайной? Поверь, это не такой уж грязный секрет… Знавал я студенток, которые по ночам занимались… Кхм… Впрочем, не важно.
Девушка молчала, не желая отвечать на вопрос. Конечно, это было не мое дело. Однако, когда это останавливало мою любознательность?
-Нет, серьезно. Должен же я знать, почему я лгу своему другу, товарищу по команде, капитану моей команды, славному малому, за которого я и в огонь, и в воду и в…
-Да поняла я тебя! – Вскрикнула она, по-птичьи взмахнув руками. Хмуро глянув на меня, девушка выдохнула через рот, уже тихо продолжив: - Мы когда с Мишей познакомились, я была с родителями. Семья у нас такая… Благовоспитанная. Ну, Миша и нарисовал себе образ милой девушки. А я не то чтобы не такая, просто… Мои настоящие интересы отличаются от того, что я показываю людям в обществе. О чем говорить, если у меня мама – классическая пианистка, которая каждую субботу устраивает бранч для своих подруг? Они сидят в окружении фарфоровых чашек и эклеров. Обсуждают благотворительность, а я… А я сижу в своей комнате и слушаю в наушниках «Металлику» и смотрю «Тетрадь смерти»*, чувствуя себя паршивой овцой.
То, с каким негативом девушка говорила «бранч» и «эклеры», заставило меня улыбнуться. Никогда не испытывал ненависти к пирожным!
-Значит, ты двуличная? – Уточнил я светским тоном, лишь чтобы поддеть её.
-Нет! – Жарко воскликнула она, выражая несогласие с такой теорией. – По-твоему, если девушка надевает… Ну, например, спортивную форму и идет во двор пинать мяч с соседскими мальчишками, а потом возвращается домой, красится, наряжается в какое-нибудь шикарное платье и идет на светский прием - это двуличие? Я просто разносторонняя. Но я… Я до смерти боюсь разочаровать родителей. Да и Миша… Ощущение, что ему не понравится моя вторая сторона. Он в таком восхищении смотрит на меня, знаешь… Ощущаю себя… Особенной? Черт, зачем я тебе это говорю?!
Воронцова поджала губы, задумываясь над собственными словами. Ее лицо покраснело, то ли от смущения, то ли от негодования. Она приложила руку ко лбу, потерев его, будто испытывая мигрень:
-Я, наверное, слишком вымоталась… – Проговорила она, будто отвечая на свой собственный вопрос.
Действительно, когда я пытался выпытать из нее правду, я скорее шутил, а не рассчитывал на покаяние. Теперь, глядя на усталую девушку, испытал даже некое чувство ответственности за нее. И необходимость что-то сказать: