– Так работа же…
– Работа… Работу она любит. Но надоело ей за троих-то… Бывает, обнимет кота своего непутёвого и давай рыдать…
– А мой, думаете, от хорошей жизни такой? Тоже один как перст.
Домовые переглянулись.
– Так может, Семён Степаныч, нам их того?…
– Того, Фома Ильич, непременно того.
– Так вроде не положено нам…
– Ну а им положено, а толку? Ох, пора бы нам уже вмешаться…
Фома Ильич допил чай и задумчиво кивнул.
3
Решили начать с малого. Фома Ильич долго думал и вспоминал, а потом, не выдержав напора собственного энтузиазма, среди бела дня просочился прямо сквозь пол вниз к Семёну Степановичу в квартиру. И только когда треснулся как следует при падении, сообразил, что то, что для него пол, для соседа потолок, и лететь ему до низу ох как долго…
Семён Степаныч в этот момент стол на кухне протирал. Как услышал грохот, так чуть тряпкой забытую утром Алёнкой чашку кофе случайно и не смахнул. Кинулся проверять, что стряслось. Фома Ильич лежал без сознания. Степаныч бросился за полотенцем, намочил, стал непутёвому летуну лоб и щёки обтирать. Тот застонал, открыл глаза, обвел блуждающим взглядом коридор и что-то невнятно пробормотал.
– Фома, голубчик, что с вами? Да очнитесь вы наконец, не пугайте вы меня так…
– Цветы… – уже чётче пробормотал гость, постепенно приходя в себя.
– Да опять он про цветок! Дался вам этот куст сушёный! Уже решили ведь. А неймётся, так вон он, на подоконнике. Пересадили мы его…
– Цветы ей надо подарить, – пропыхтел Фома Ильич, беря себя в руки и поднимаясь кое-как с пола.
– Какие цветы? Вы о чем?
– Так сами ж мне рассказывали, что хозяйка ваша, мол, цветам радуется. Так давайте ей подарим. Якобы от Федора моего. Мол, так она ему тогда понравилась, что вот, не утерпел…
– Идея годная, – поскреб подбородок Семён Степаныч. – Хорошая идея. Только где ж мы их возьмём?
– Тут подумать надо, – согласился Фома Ильич.
Неделю думали. В магазине купить? Так на что? Денег человеческих нет, да и как же они пойдут-то в магазин. Может, конечно, в цветочном тоже какой-никакой домовой имеется, уж договорились бы, да кто ж знает, где тот цветочный? Да и как потом с этими цветами домой топать? Домовой, он же маленький, прозрачный почти… Его ж и не видно должно быть. А тут нате: букет по воздуху поплывет, как будто и не держит никто. А как так – не держит? Надобно поймать… Как представили себе домовые, как будут с цветами по городу от людей прятаться, так обоих передёрнуло. Стали думать дальше. Ну никак ничего не выходило…
Сидел Фома Ильич как-то у окна и грустил. Вечерело. Хозяин его, Фёдор, опять с какой-то говорящей головой в компьютере договаривался, а домовой хандрил. Вдруг видит, машина во двор приехала. Красивая машина, чистая, аж горем горит. И выходит оттуда мужчина. В костюме, нарядный. И с букетом. Ох, им бы такой букет… Цветы крупные, белые, колокольчиком, да как много… Красота, а не букет! А на встречу ему из подъезда Олеська их разбитная вылетает, злая, лохматая, и давай орать… Фома Ильич это уже не в первый раз видел. Красивая она, Олеська, да вредная какая-то. Уж сколько кавалеров вот так бранила… Жалко их сил нет. Стоят, головы повесив, слушают, как распекает. А иные и не слушают, огрызаются.