Прошло уже не меньше получаса, а Жерена с Селесой не было.
— Дошка, — улыбнулась я, скрывая тревогу, — а до харчевни далеко?
— Нет, — мотнула головой девочка. Она еще не начала беспокоиться, — уже должны вернуться…
— Тетька Елька, а можно еще сказку? — Миха с Сиргой смотрели умоляюще.
— Мама, — вторил им Лушка, — расскажи еще!
Я рассмеялась. Лучше рассказывать сказки, чем мучиться в ожидании.
— Ну, слушайте… Посадил дед репку…
Сказок я знала много… и из этого мира, и из другого. Я рассказала еще две, но Жерена все не было. Дошка отвлеклась вместе со всеми, и я не стала напоминать ребенку, что ее мама уже должна была прийти.
В доме совсем стемнело, а свеча сгорела на половину. Но ни Жерена, ни Селесы не было. Пый несколько раз заходился истошным лаем, от чего у меня сжималось сердце… в голове я уже прокрутила самые худшие из всех возможных вариантов и не могла остановиться. Больше всего я боялась, что толпа, которая убила несчастную «шмару» и подожгла дома в другом конце города, доберется сюда. И тогда у нас не будет ни единого шанса спастись.
Я рассказывала сказку про Али-бабу и сорок разбойников, когда свеча замигала и погасла, оставляя нас в темноте. Это была моя единственная свеча, та, которая осталась после ритуала. Я уже тысячу раз пожалела, что не купила сегодня свечей про запас…
— Ой, как уже темно, — испуганно прошептала Дошка, — а где же мамка с дядькой Жереном?!
— Где мамка? — всхлипнули почти хором Миха и Сирга. И громко зарыдали, не получив ответа.
— Тетька Елька, — голосок Дошки дрожал, девочка еле сдерживала слезы, — почему они еще не пришли?!
— Сегодня же праздник, — сказала я весело, — все гуляют. Наверное, в харчевне очень много народу и ваша мамка готовит им еду. И ее охраняет дядька Жерен. Значит нечего бояться, он же вон какой сильный!
— Мамка никогда не задерживалась, — всхлипнула Дошка, — она всегда приходила, когда темнело. И приносила нам еду… а если она не придет?
— Придет, — заверила я, хотя уже сама этой уверенности не чувствовала. — а пока мы с вами будем есть борщ! Кто голоден, поднимите руки!
Ребятишки стихли, изредка всхлипывая. Скудного отсвета углей из открытой печной дверцы было достаточно чтобы увидеть их удивленные мордашки.
— А зачем поднимать руки? — спросил Лушка.
— А что такое «борьсч»? — поинтересовалась Дошка.
— Борщ — это очень вкусный суп. А руки надо поднимать, чтобы я могла увидеть, кто из вас голоден. А то вдруг, — я улыбнулась, — кто-то хочет отказаться от ужина! Так как? Кто хочет есть, поднимите руки!
Все четыре ручонки взмыли в небо. Дети везде дети.