С помощью Дошки я разлила суп по тарелкам, радуясь, что сварила много. Хватит накормить всю детвору и взрослым останется. Полагаю, что Селеса и Жерен не зря задерживаются. И когда вернуться, тоже скорее всего будут голодны.
«Борьсч» зашел на ура. Дети снова отвлеклись и забыли про свои страхи. А я приправила ужин сказкой.
Мальчишки съев все без остатка задремали прямо за столом. Набегались. Устали. А Лушка еще и голодал сколько дней подряд, вот после сытной пищи его и разморило.
— Дошка, — прошептала я, чтобы не разбудить ребятню, — пора спать. — Девочка, которая тоже клевала носом вскинулась. Я поняла, она не ляжет пока не придет Селеса. И предложила, — давай уложим маленьких. Потом ты покормишь Анни, а я помою посуду.
— Давай, — зевнула Дошка.
Сначала я отнесла в горницу Миху и Сиргу. В темноте видно было не особенно хорошо, но мне удалось разглядеть, обстановка в хозяйской части была не бедной. Кровати, за ситцевыми занавесками, были с резными спинками. И тюфяки были набиты не соломой, а шерстью.
Потом я вручила Дошке Анни, налила молока в рожок и подняла совсем заснувшего Лушку на руки. Унесла его наверх, уложила на постель и накрыла одеялом…
— Мама, — прошептал мальчишка одними губами, — а хочу домой…
Я пригладила растрепавшиеся вихры, наклонившись поцеловала его в лоб и прошептала:
— Мы уже дома, сынок. Спи спокойно. Все будет хорошо…
Селесу с Жереном мы ждали долго. Дошка сидела за столом и роняла голову на сложенные руки, засыпая. Я качала заснувшую Анни, изредка шевелила угли в печи кочергой, чтобы было хотя бы немного светлее. Но они почти прогорели и превратились в пепел.
Пару раз мы слышали шум где-то далеко на улице, и с тревожным ожиданием смотрели друг на друга. Но шум быстро стихал и воцарялась спокойная ночная тишина.
— Тук-тук, это мы! Открывайте!
Голос Жерена за дверью раздался совершенно неожиданно. А может быть я просто задремала в ночной тиши.
— Мамка! — Вскочила Дошка и кинулась к двери.
— Все хорошо, дочка, — голос Селесы был спокоен и безмятежен, — открывай.
Засов мы отодвигали вместе. Селеса зашла, по хозяйски оглядела кухню. Жерена за ее спиной уже не было. Наверное, он ушел.
— А где дети? — спросила она глядя на Дошку.
— Спят. Мы с тетькой Елькой их уложили, — зевнула девочка и прижалась к материным коленям. — Мам, а тетька Елька нас накормила… мы ели борьсч… вкусный… с мясом…
— Хорошо, — голос Селесы смягчился, и она впервые взглянула на меня. В ее усталых глазах я увидела благодарность и признательность. — Ты тоже иди, дочка. Я сама поем…
Дошка кивнула и, еще раз прижавшись к маминым коленям, побрела в горницу.