Помню Димкин сочувственный взгляд, который он бросил на меня.
– Вот и наш папа… тоже… нас оставил, – сдавленно сказала Светлана Афанасьевна, и в её голосе явственно послышались слёзы.
– Мама, ты что?! – Димка взметнулся из-за стола.
– Митя, всё хорошо, я пойду прилягу, – она медленно вышла из кухни.
– Матушка до сих пор не смирилась, что папы больше нет, – тихо сказал он.
– А сколько ей лет? – так же тихо спросила я.
– Тридцать семь. Она родила меня в двадцать, а когда ей было тридцать четыре – погиб папа, и она осталась только со мной, – спокойно ответил он. – Уже три года как она… болеет…
– А что с ней?
– Врачи говорили, что у неё был сильнейший стресс и что она долго будет восстанавливаться. Нервы у неё не в порядке… депрессия, – грустно заключил Дима.
– Дима, а твой папа… он погиб? – несмело спросила я.
– Да. Он был кадровый офицер и выполнял боевое задание в Чечне, – Димкины глаза потускнели. – Задание было выполнено, так нам сказали, а папа… не вернулся…
– Дим, ты… извини меня, – горло внезапно стало сухим, и слова никак не желали выходить на свет божий. – Я… мне так неловко, я вовсе не хотела тебя расстраивать…
– Да ничего, – он улыбнулся. – Не переживай, всё нормально!
– Ну, я пойду? – сказала я. – Мне правда пора. Статью ещё писать, уроки делать…
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он. – Сама сможешь дойти?
– Дойду, здесь близко. Голова уже не кружится! – я тоже улыбнулась и поднялась из-за стола.
Дима помог мне надеть куртку и открыл дверь. Сделав несколько шагов вниз по лестнице, я оглянулась: он стоял в дверном проёме и смотрел мне вслед. Увидев, что я обернулась, он поднял руку и помахал мне. Таким я надолго запомнила его…
Дома я долго размышляла о том, как странно похожи наши судьбы: у нас нет отцов, наши мамы часто печальны… Потом я подумала, что Димке всё-таки хуже: мой папа жив, просто не живёт с нами, и мама моя не болеет…
– А ведь ему ещё приходится готовить, – пробормотала я и крикнула:
– Мам! Что на ужин?
– Тушёная курица с капустой! – с кухни отозвалась она.
Я вспомнила Димкин суп с макаронами и картошкой, и мне окончательно стало грустно: наверняка он постоянно голоден от такой еды, но пригласить его на обед или ужин я, конечно, не смогу, это такой храбрости надо набраться, какой у меня и в помине нет!
Курица с капустой навеяла непреодолимое желание спать, но от кровати меня прочно отделяло домашнее задание, поэтому скрепя сердце я вновь уселась за письменный стол, ведь, кроме всего прочего, приближался конец первого полугодия, а значит, и первые полугодовые оценки… Волей-неволей приходилось «поднажать», чтобы не увидеть изумлённые мамины глаза и не услышать её расстроенный голос.