– Поди ж ты, Гриня, кажись каймаки не со своей жинки снимает? – Степан пнул локтем приятеля под ребра, что тот поперхнулся.
– Да, петух тот ишо, – Сидор снова прислушался.
– Гринь, бабы гутарили, шо вона там и Марфу оглаживал, – не унималась доводить любовника Анфиска.
– Ей, эй, шибче ишо гаркни, кто енту лярву не оглаживал в тех берёзках, с медведём и тем сношаласи, тудой уже цельным гуртом войтить можно, – Гришка накрыл манерно вырывающуюся девицу горячим телом, прижав к рыжему песчаному обрыву у речки.
– Иди уж ты к жинке своей, ужом висит прибор у тебя, толку нема. Нехай она уважит супружника, – махнув золотыми кудрями, пышногрудая Анфиса оттолкнула полюбовника. Заправила чопорно волосы в платок, скинув недовольно юбки вниз.
– С конём и то поприятнее буде…, – она ловко забралась по песку наверх, хихикнула и скрылась в высоком разнотравье.
⠀ Гришка зашёл по пояс в воду. Зачерпнул холодной воды, жадно отпил, со злостью ребром ладони разрезал шелковую гладь Безымянки.
– Ух, змеюка, проклятущая баба, сгниешь на дне речном, – процедил Гришка сквозь зубы. Хотел было рубаху напялить, в хату вертаться бы надо, а то хватятся.
Как перед ним возник Сидор с сетью в руках. Позади него стоял, закатывая рукава, друг. Сидор угрожающе сдвинул брови к самой переносице и в тот момент он был похож на быка ярмового. Глаза налились кровавой яростью.
– Померещилось мне чи не? Соловей у нас объявился я погляжу, его ж за то, что спевает кормят, а ты я погляжу дюже стараешься, щас и я тебя приглажу за твои умения, – Сидор приближался все ближе, вперив взгляд, пропитанный ненавистью в сплетника. Гришка, вжавши голову в плечи, отступал все дальше в воду. Ещё пару шагов назад и притаившийся водоворот, как аллигатор, схватит жертву и утащит на дно. Зыбкие круги на воде стали заметнее на воде, подсвеченной рыжим золотом солнца. – Братка, похоже за нас сейчас Безымянка душевную беседу вести буде с Гришкой, рыбы в прислужниках ему разносолы подносить станут, – Степан придержал друга за плечо. Доверься Богу, друже, нехай на дне речном свадьбу свою догуливае.., – Сидор метнул злобный взгляд в сторону врага и стал наступать увереннее. – Тварюка, поди сюдой, нехай другие послухают трели твои, в круг станешь, ответ перед народом держати будешь, – и в тот момент, когда речная круговерть уже обнимала ноги Гришки в смертельном танце, а ступни его проваливались в зыбучий песок, обозленный муж Марфы ловко захватил в сети обидчика. Тот, затрепыхался как муха в паутине, издавая не мужицкие вовсе визги и стоны. – Сидор, такие речи ему бы на плечи, зря ты честь по чести с нелюдем, – Степан негодовал, дали б ему волю, придушил бы гада огромными ручищами и не поморщился. – Если б по нашим казачьим законам, ему б да полюбовнице камень на шею и в воду, – негодовал друг, на голову выше скорчившегося, мокрого, худосочного Гриньки, скулящего от боязни за свою судьбину. ⠀ В это время бабы, колыхая бёдрами, бренча кадками и ведрами, пологим спуском направлялись к мосткам за водой. – Эй, хлопцы, шо там робится?– громогласная баба Тося заметила их издалека. -Улов, поди, не поделили? – хихикнула молодка краснощекая. – Да на троих соображают, видати от гостей шо припрятали в кустах, горилки нема ужно? – бабы заливались со смеху.