Ветер. Сильный летний ветер, развлекаясь дует со всех сторон. Белые чайки застывают в полете. Серые цапли поменьше скрипят, и побольше налетают на активизировавшуюся озерную живность. Коршун легко планирует высоко на воздушных потоках, издали примечая добычу. Крачки кричат, завидев его у своих гнезд. Воронье привычно каркает, гордясь своим космополитизмом – всяк еда достанется: и вкусные прибрежные червячки, и краденые яйца, и спелая земляника, и к людям на помойку можно слетать. А то и Сантори сегодня притащил сметанник.
Ладно! Все понемногу довольны. Лето, хоть короткое, да активное, бойкое. Успевай вдыхать в легкие тепло, впитывай глазами зелень, ходи босой по колючей лесной и равнинной подстилке. Будь летом.
Аташкаан
Была у нас на подворье собака. Пес. По идее соседская. На деле ничейная. Помоечная. Как говорится, помоечная собачка.
Соседи наши – собаколюбы со стажем. Собачники, в какой-то степени. Но известное дело, это не частный сектор. Домашние животные долго не стоят. Как себя помню, целая плеяда четвероногих друзей пролетела перед глазами, глазами времени. Век человеческий не долог. Жизнь собаки… Впрочем, такая история.
Взяли люди двух щенят. Одна, кажись, девчонка. Все где-то блуждала еще в раннем возрасте. Потом померла. Ну, исчезла. Никто об этом особо не беспокоился, то есть не заметил.
Мне эти собачонки с малости не нравились. Больно примазчатые. У ног вертелись, когда куда-нибудь выйдешь. Не свои – неприятно. Грязные, взлохмаченные, правда округлые, сытые, довольные. Кобель черненький, сучка с белыми пятнами. Ну, дети, по тому времени.
Потом какой-то прецедент случился (не знаю, не общался по этому поводу), и те собаки стали бесхозными. Поначалу, полубесхозными. Кормить-то, их, возможно, кормили. Но особнячком звери стали держаться. Может, нашкодили чего, еду, там, украли, вещи на морозе попортили (зимнички были), а то и их излишняя вертлявость даже хозяевам не удружила. В общем, стали помоечниками. В основном, возле нашей мусорной "коробки" держались у нашего многоквартирника.
Подружка, вот, исчезла. Та еще умела ко всем приластиться. И остался наш Аташкаан один, как соколик. Черный и одинокий. Собака и вовсе ладная. Не микроскопическая суперметисная дворняжка, и шерсть не скатана, стройный, глаза умные, уши не висячие.
Мы с ним порой разговаривали, потому возле нас ошивался. Но не так сказано. Больно боязливый и застенчивый был. Не как в детстве. Прыгал, скакал там, лаять старался, но раз шикнешь, сразу струхнет, уши назад, хвост спрячется между задних лап, и быстрее засеменит к своему убежищу – мусорнику.