Пижон-Васька стал глотать меня глазами.
- Если не секрет?
- Секрет.
Я не отошел и шага. Рука Беспрозванного нагнала меня, и сам он был уже тут, кретин в рыжем кепи.
- Возьмите на тему, Петр Владимирович, - сказал он близко, и изо рта его пахло семечками. - Сейчас скудно... Я вам верну потом, ей-ей! Хотите, обмусолим строительство вокзала? Я узнал: главный инженер потребовал от города взятку, наши не дали, тогда министру положили доклад, что железная дорога здесь невыгодна. А вокзал уже начали стро...
- Шакалите, Василий, - сказал я и вложил в слово столько мороза, сколько мог. - Буз у себя?
- Жа-аль, Петр Владимирович, - протянул Беспрозванный обиду.
Хотя я невысоко ставил Васькины способности, но вынужден был крепко наступить себе на язык, чтобы не выпустить из зубов на волю хотя бы кончик истории. Близкий редакционный дух - особый дух клея, чернил и сплетен наполнил мой рот словами. Внутри здания все шевелилось, скалилось, мололо в три жернова чепуху - но я миновал даже "ремингтоновских" и "ундервудных" барышень немой, как могильный крест.
У двери "И.Г.Бузъ" я постучал и вошел после резкого "Да!".
Иван Гаврилович, главный и благодетель "Нашего голоса", одновременно разговаривал по телефонному аппарату, читал оттиск и пил чай с мармеладом. Но на Цезаря он все же не был похож из-за круглых проволочных очков.
- Да, - говорил он в аппарат. - Нет. К шести часам. И точка. А то рассчитаю.
Он повесил на крючок говорительную трубку и буркнул барбосом:
- Садись!
Я сел - нога на ноге.
- Где был? Мы тебя ищем с утра. На складах неизвестные вывезли три подводы мануфактуры, оглушив сторожа. Я срочно посылал за тобой мальчишку в пролетке, но тебя не нашли дома. Пришлось направить для репортажа Колю Бабича. Где ты был? Играл? Пил? У женщины?
Я улыбнулся по-сфинксьи.
- Не скажешь? Пес с тобой.
- Я нанимался.
Буз, который до этого то и дело чиркал по оттиску глазом, оставил мармелад.
- Нанимался? К кому? Что за чушь...
- К... - я хотел намекнуть, но меня держало слово, данное Хряпову, а газетчики - народ вострый, из одного намека размотают всю историю. Я прикусил язык. - К некоему... видному лицу.
- Ну-ну... Зачем же ты ему сдался? На Рождество открытки сочинять?
"Постой, Гаврилыч, - подумал я. -Хихикать-то рановато".
- Зачем же открытки? Телохранителем, - и по заострившемуся взгляду я понял, что Буз зацепился.
- Как? - сказал он. - Ну-те... Поясни, Петя.
Я расстегнул пиджак и перекинул ногу повыше, по-американски. Муза завирательства уже была тут и знакомо пощекотала под языком.