Поднявшись по крутой лестнице, они остановились у высокой деревянной двери. Комнатка оказалась совсем маленькой: туалетный столик, складной стул и торшер с проплавленным пластмассовым абажуром Брошенный на пол матрас и желтое ватное одеяло сверху заменяли кровать.
– Белье из стирки так рано не приносят, – пробормотала девица. – Раздевайся, за десять долларов у нас есть десять минут – так уж здесь заведено.
Блейлок снял шляпу. Несмотря на то что в комнате было почти темно – окно выходило в вентиляционный колодец, – девица увидела достаточно, чтобы перепутаться.
– С тобой что-то не в порядке, приятель?
– Все хорошо. Я просто худой.
Она медленно отстранилась.
– Да что с тобой такое?
Он достал из кармана скальпель. Она попятилась к окну; лицо ее скривилось, будто от боли.
– Иди сюда, милашка, – сказал Джон. – Ты принадлежишь мне.
Ее здоровый глаз расширился, рот искривился в страшной гримасе. Она подняла к груди трясущиеся руки. Из горла у нее вырвался не то кашель, не то хриплый лай – и безумный ужас слышался в этих странных звуках. Коснувшись спиной стены, она медленно сползла по ней вниз... она была похожа на собаку, лающую шепотом. Глаз бессмысленно бегал из стороны в сторону, не в силах сфокусироваться на приближавшейся фигуре.
Джон понял, что времени для хлороформа нет. Быстро и умело взмахнув скальпелем, он погрузил его в шею над ключицей. Пройдя мышечную ткань, скальпель вошел в артерию. В мгновение ока Джон припал к ней губами.
Наконец-то. Вот оно.
Он почувствовал, как вновь наполняет его жизнь, пурпурная, густая. Он знал, что может теперь ходить по улицам, не привлекая ничьего внимания, постаревший не более, чем любой другой пожилой человек. Раньше он чувствовал голод примерно раз в неделю. Когда же началось это,запросы его возросли. Когда он снова выйдет на охоту? Через шесть часов? Через час?
Теперь пригодился и портфель. В нем было полгаллона керосина и необходимые химикаты. Он положил девушку – уже такую легкую – на матрас и облил ее керосином. Затем поставил рядом пепельницу, полную окурков. Насыпав в коробок кристаллики перманганата калия, он промочил их глицерином. Через три-четыре минуты произойдет самопроизвольное возгорание, и калий подожжет керосин. Положив коробок в пепельницу, он быстро ушел.
Пожар будет сильным. Через десять минут останутся только кости. Если огню удастся разрастись, то будут уничтожены вообще все следы.
Выйдя на улицу, Джон обнаружил, что уже рассвело. Появились редкие прохожие – простучала каблучками девушка в белом плаще из кожзаменителя, молодой человек с едва пробившимися усами вышел из такси. Пачки утреннего выпуска «Таймс» сбрасывали с грузовика у газетного киоска на углу.