– Перестаньте ко всему привязывать моего сына. Прошу сядьте в машину и проедемте в участок. И уже там с вами разберутся.
Он поднял девушку за руку, потом посадил в машину. Кира не сопротивлялась. Больше она не видела смысла.
– А мотоцикл мы так оставим? – спросила Кира.
– Да, – уже уставший от работы голосом, ответил Владимир.
На допросе Кира сидела уже спокойная. Спокойная настолько, что казалось, что она сейчас свалится замертво. В ней не было абсолютно ничего. Какой-то мужчина, находившийся с ней в неприятной по атмосфере комнате спрашивал:
– Петрякова Кира Евгеньевна, что вы делали в пятницу с восьми до девяти вечера?
– Каталась на мотоцикле.
– Свидетелей нет, значит?
– Нет. И что с того? Я никого не убивала! С чего бы мне это делать? У меня не мотива, не орудия убийства. У вас ничего на меня нет.
– Не бегите вперёд паровоза. Вы знаете Агату Милославскую или её сына?
– Нет. Я не видела её ни разу в лицо. Не пересекалась с ней в подъезде. Не ездила с ней в лифте. Я не знаю об этой женщине абсолютно ничего.
– Хотите что-нибудь добавить по поводу случившегося? Может, знаете преступника? Или выслушивали подозрительные речи?
– Я разочарована в работе ваших служб? Каким просто образом вы вышли на меня? Просто такие сидели, думали: « Кто мог убить мать и ребёнка? Может быть, учительница, которая живёт в том же доме и у которой неприятные отношения со следователе?» Почему бы вам не просмотреть более очевидные варианты. Людей, у которых хотя бы мог быть повод? Может быть отец ребёнка, любовник, родственник, хулиган с детской площадки или же, наконец, учительница, которая преподавала у убитого ребёнка! Простите. Я могу идти?
– Да идите вы все! – не выдержал следователь и сам вышел. И уже в коридоре сказал кому-то, что это невыносимая девчонка.
Кира задумалась, к чему бы это? Что она такого сделала, что следователь так разозлился. Потом в комнату зашёл Владимир и пафосно сел на место ушедшего.
– Что ещё? – недовольно сказала Кира.
Владимир молча разложил фотографии убитой матери и её ребёнка. На них были окровавленные тела, от вида которых бросало в дрожь.
– Да не скажу я ничего! Я ничего не знаю. Разве я что-то делаю не так?
– Нет. Всё нормально. Не хотите выпить кофе, может быть. Я бы мог вас отвезти, если хотите.
– Меня пугает ваша любезность. Мне завтра на работу к семи утра. Простите.
– Прекратите постоянно извиняться.
– Извините. Ой. Я могу идти?
– Ваш мотоцикл около входа. Если что-то станет известно, я позвоню.
– Можете не звонить. Мне не интересно. И так же всё очевидно.
– Это правда. Но ты же…