Для чего нужно "сообщество"
Для чего этот призыв "сообщества" или к "сообществу"? Перечисляю наугад элементы того, что было нашей историей. Различные группы (чьим прототипом обожаемым или ненавидимым - стала группа сюрреалистов); многочисленные объединения вокруг еще не существующих идей и выдающихся личностей, наделенных чрезмерностью существования: прежде всего, это постоянная память о советском государстве и предчувствие того, что уже стало фашизмом, хотя его суть, как и становление, ускользают от общепринятых определений, ставя мышление перед необходимостью сводить его к чему-то самому низкому и жалкому либо, напротив, указывать на нечто важное и поразительное, что, еще не будучи как следует обдуманным, грозит затруднить борьбу с ним - и наконец (а это могло появиться в первую очередь) социологические исследования, и очаровывающие Батая, и с самого начала служащие ему источником познания и в то же время причиной быстро подавленной ностальгии по общинным формам бытия, неосуществимость воспроизведения которых нельзя недооценивать даже в силу тех искушений, какими они нас обольщают.
Принцип неполноценности
Я повторяю за Батаем вопрос: для чего нам "сообщество"? Ответ на него дается достаточно ясный: "В основе каждого существа лежит принцип недостаточности..." (принцип неполноценности). Это и в самом деле принцип, определяющий возможности определенного существа и направляющий их. Отсюда следует, что такая принципиальная нехватка не связана с необходимостью полноценности. Несовершенное существо не стремится объединиться с другим существом ради создания полноценной общности. Сознание несовершенности происходит от его собственной неуверенности в самом себе и чтобы осуществиться ему необходимо нечто другое или некто другой. Оставшись в одиночку, существо замыкается в себе самом, усыпляется и окоченевает. Или, будучи одиноким, чувствует себя таковым лишь тогда, когда на самом деле им не является. "Сама суть любого существа непрерывно оспаривается любым другим существом. Но взгляд, выражающий любовь и восхищение, трогает меня подобно сомнению касательно реальности". "То, что я обдумываю, обдумывается не мною одним". Здесь присутствует некое смещение несхожих мотивов, которое оправдывало бы их анализ, если бы его сила не состояла как раз в мешанине слитых воедино различий. Дело обстоит так, как если бы мы ломились в дверь, за которой кишат мысли, могущие быть помысленными только целиком, но все их множество загораживает нам вход. Существо стремится не к признанию, а к оспариванию для того, чтобы существовать, оно обращается к другому существу, которое оспаривает и нередко отрицает его с тем, чтобы оно начинало существовать лишь в условиях этого отрицания, которое и делает его сознательным (в этом причина его сознания) относительно невозможности быть самим собою, настаивать на чем-то ipse[1], если угодно, в качестве независимой личности: возможно, именно так оно и будет существовать, испытывая что-то вроде вечно предварительного отчуждения, чувствуя, что его существование разлетелось вдребезги, восстанавливая себя только посредством непрестанного, яростного и молчаливого расчленения.