– Так! Всё, ты мне надоела, – воспитательница подскочила к Инге, схватила её за руку и вывела из группы. Она открыла душевую комнату, подтолкнула Ингу к холодной кафельной стенке и, выключив свет, закрыла дверь на щеколду, – вот теперь ори, сколько хочешь! – сказала она и удалилась в группу.
Инга темноты не боялась. Чего её бояться? Периодически все взрослые жители двора пугали её милиционером, участковым дядей Лёшей и машиной «собачьей будкой», чей звук рожка слышался издалека. И было понятно, что дядьки с большими палками с петлёй на конце будут отлавливать собак, не имеющих документов и балованных детей, какой и являлась Инга. Но она не очень-то боялась будки, потому, что с ней рядом всегда был верный старый большой пёс Пират. Заслышав звук рожка и возгласы соседей: – Всё, Инга, добаловалась, за тобой едут, – Пират хватал зубами подол её юбочки и тащил в погреб. Погребом называлось подземное помещение, которое во время войны служило жителям двора бомбоубежищем. Вот там была настоящая темнота! В погребе отдавало холодом и сыростью, но обняв верного пса за тёплую лохматую шею, Инге было не очень страшно. Страшно было, когда дядька с палкой, проходил мимо подвала со словами:
– Где это балованная девчонка, всё равно её найду.
Тогда Пират начинал тихо скулить и отталкивать Ингу от двери вглубь погреба. Но вскоре, выпив холодного кваса, под слова соседей, что она, Инга уже почти исправилась, а бездомных собак у них во дворе нет, дядька уезжал.
А ещё, душным летом во двор между клумб выставлялись деревянные раскладушки, на которых устраивались на ночлег все дети двора предупредительно намазанные противокомариной жидкостью. Старый Пират ложился перед новыми металлическими воротами, готовый наброситься на любого чужака или хотя бы громко облаять его и начиналось самое интересное. Мальчишки рассказывали истории одна страшнее другой. А Инга, глядя в красивое чёрное с большими яркими звёздами небо и слушая сказки о «Черной, чёрной комнате, где на чёрном столе стоял чёрный гроб…», засыпала, так и не дослушав, кто же там лежал в этом чёрном гробу.
В душевой ни неба, ни звёзд не было. Но и страшно не было. Было холодно, как в погребе и не понятно, зачем эта тётка засунула её сюда? Плакать ей уже не хотелось. Инга опустилась на пол.
– Жалко не разрешили взять с собой пистолет. Надо было принести новый с пистонами. Я бы показала этой тётечке.
Но потом она вспомнила, что этот пистолет вместе с пистонами недавно у неё отобрала, какая-то старуха в клубе им. Фрунзе, куда она с бабушкой ходила на лекцию, где дядька в очках долго что-то рассказывал, а старушки и дедушки, громко ему хлопали. После таких разговоров обычно крутили кино. В зале, между рядов стоял стол, на котором находился большой жужжащий аппарат с двумя колёсами. С одного колеса чёрная лента накручивалась на другое, и получалось кино. Но в тот день кино не получилось. Колесо шипело громче обычного, рвало ленту, и на белом экране ничего не было видно. Тогда Инга рассердилась на дядю, который стоял за этим аппаратом, и стала в него стрелять из пистолета с настоящей лентой с пульками.